падали оставшиеся слезы облаков. Боковым зрением заметив постороннее движение в помещении, Дима вздрогнул и, приподнявшись в постели, посмотрел на вошедшую. Ее прямые каштановые волосы, опускающиеся на плечи, слегка поблескивали на свету. Черное осеннее плащ-пальто и того же цвета джинсы в обтяжку подчеркивали худобу. Лицом она была миловидна, с едва выделяющейся горбинкой на носу, большими глазами, цвет которых Дима затруднялся определить, густыми ресницами с бровями и пухленькими губками.

– Это ведь ты мне его подарила? – с ходу спросил юноша, подняв над кроватью плюшевую игрушку. – Ну, вот этого медвежонка?

– Да, я, – пролепетала девушка.

– Вот как… Спасибо.

Они сконфуженно смотрели друга на друга подобно двум некогда влюбленным, спустя годы встретившимся на том самом месте, где впервые познакомились. И действительно, сердце юноши вдруг екнуло, когда в ее глазах он увидел что-то родное. Что-то из прошлого.

– Ты… присаживайся, – придя в себя, предложил Дима, указывая на стул.

– Спасибо.

Прислонив зонт и белый пакет к тумбочке, девушка прошла к письменному столу, и Диме подумалось, как разительно отличается ее походка от походки Натальи: ей вроде бы недоставало женственности, но при том в ней было что-то такое, придающее своеобразное очарование, – наверное, нечто свойственное ей одной, этакая индивидуальная изюминка.

Подняв стул за спинку, девушка поднесла его ближе к Диминой койке и поставила рядом. Сняла пальто, повесила на спинку стула и села, сложив руки на коленях. Перебирая пальцами, она смотрела на плюшевого медвежонка.

– Ведь мы друзья, – произнес вдруг Дима, прервав неловкое молчание.

– Э-э-э… – Девушка перевела взгляд на него, не зная, что ответить.

– Ты подарила мне открытку с этими словами. Больше ведь некому.

– А… да. – Слегка зардевшись от смущения, она отвела взгляд в сторону и ловким движением убрала прядь волос за ухо. – И книгу тоже.

– Наверное, и угощения?

– Угу. Если что, в этом пакете, – указала она на него, – я принесла еще немного фруктов.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

– А почему…

– Почему ты не ешь? – перебила она его, как показалось Диме, намеренно, будто зная, о чем он хотел спросить.

– Аппетита нет, – пожал он плечами после недлительной паузы.

– Я не приходила к тебе всего две недели – и ты так похудел за это время…

– Я всегда был таким худым.

– Но не настолько ведь, как сейчас! – обеспокоенно, но негромко воскликнула девушка.

Он приоткрыл рот, чтобы, наверное, сказать что-то в оправдание, но лишь отмахнулся:

– Не заморачивайся. – И сел в постели, отложив подушку в сторону. – Лучше расскажи о себе. Мне сказали, будто ты моя двоюродная сестра, а на открытке пишешь, что мы с тобой друзья. Кому верить? И, может быть, что-нибудь обо мне самом расскажешь? Наверняка ведь знаешь, что у меня амнезия или что-то в этом роде?

Девушка поерзала на стуле, вздохнула, приоткрыла рот и тут же закрыла его, ничего не сказав.

– Что не так?

Вновь поерзав на стуле, она произнесла:

– Я не могу так сразу. Давай сначала поговорим о чем-нибудь… обыденном. И как ты в общем и целом себя чувствуешь. Как… в общем, на самом деле о многом хотелось бы тебя спросить.

– И именно поэтому ты пришла, когда я бодрствовал? Да брось! Или думала, что я спать буду?

– Нет, я заранее узнала, в какие часы ты обычно спишь.

– Тогда в чем же дело?

– Я не… – Она закрыла глаза и глубоко вдохнула и выдохнула через нос. – Как ты себя чувствуешь?

– А ты как думаешь? – ответил Дима вопросом на вопрос, сорвавшись на резкий тон. Махнул рукой. – Знала бы ты, как надоели мне все эти однотипные, бессмысленные вопросы и разговоры. Какой мне толк от них?

Она промолчала, склонила голову. Уголки рта опустились – то ли она обиделась, то ли просто смутилась, то ли поняла, что диалог не сложится так, как ей того хотелось бы. Но, вероятно, такой расклад она предвидела, и потому вскоре ее лицо приняло прежнее выражение, а когда снова посмотрела на Диму, он разглядел в ней уверенность и решительность.

– Ты не против, если я хлебну немного воды из стакана? – кивнула она на поднос.

– Не против, – все так же резко ответил он ей.

Сделав несколько маленьких глотков – причем было заметно, как стакан дрожит в ее руке, – она поставила его обратно на поднос, прочистила горло и произнесла:

– Должно быть, ты меня не помнишь…

– Не помню, – подтвердил он. И тут же подумал: «Что со мной такое? С чего вдруг я ей так грублю? Я ведь так ждал встречи с ней… Надо взять себя в руки. Что бы со мной ни происходило, она ни в чем не виновата». Забеспокоившись о том, что девушка может попросту плюнуть на все и уйти, оставить его точно так же, как это сделали родители, он смягчился, и образовавшаяся над переносицей вертикальная складка, о которой он в этот момент и не подозревал, разгладилась. – Извини. Нет, я не помню тебя.

Ненадолго задумавшись, кивнув в знак принятия извинения, девушка продолжила.

– Меня Марина зовут. Тебя, я знаю, Дима. – Она выдержала небольшую паузу: вдруг ему захочется о чем-нибудь спросить. Но юноша молча ожидал продолжения, и она, вновь прочистив горло, продолжила, смотря перед собой, как бы сквозь стену. – Однажды я очнулась на улице, лежа на траве, под деревом с раскидистыми ветвями неподалеку от дома, в котором сейчас живу. Было лето, ярко светило солнце, но при этом кожу обдувал прохладный ветерок. На мне была легкая одежда под стать погоде. Еще не поднявшись на ноги, я вертела головой во все стороны и пыталась сообразить, где я, как очутилась в этом месте; я даже не могла вспомнить свое имя и внешность. Я вышла с открытого двора на улицу, пошла куда глаза глядели. Наверное, было еще совсем рано, потому что все дворы пустовали. Шла я прямо, не сворачивая, а улица – длинная, и я шагала минут пятнадцать, а то и больше. И увидела в одном из дворов женщину, из шланга поливающую цветы, что росли в