— Только в тридцать, — ошарашил он ее своимзаявлением, — именно в этом возрасте женщина неуловимо меняется,превращаясь во взрослого человека.

— Значит мне еще ждать десять лет, — разочарованнопроизнесла она, — ну, это так долго.

— А вы хотите счастья немедленно и много?

— Конечно. Вот вы говорили, что я не должна переживатьиз-за этого случая с Ингеборой. Я ведь переживаю не из-за того, что поехала вСевилью. Мне ее жалко было. А сейчас я думаю, что все правильно. Вы знаете, чтос ней случилось после этого?

— Нет, — ответил Дронго, — мне кажется, онауже выписалась из больницы. — Конечно, выписалась, — повернулась кнему Лена, — и скоро ее свадьба. Вы бы видели, как ее любит Юрис, еежених. Он буквально не отходит от нее. Ему все равно, какая она будет, он еетак сильно любит.

— Значит; ей повезло, — резонно заметилДронго, — иногда встречается такая любовь. Одна на тысячу. Или на миллион.

Доколина замолчала. Она осторожно вздохнула, посмотрела наДронго и пошла дальше.

— Лучше налево, — предложил Дронго, — мывыйдем на площадь Нуова, где находится памятник Веласкесу.

— Кто это такой? — спросила Лена.

— Великий испанский художник семнадцатого века, —пояснил Дронго, — в Мадриде вокруг музея Прадо стоят три статуи великиххудожников — Веласкеса, Мурильо и Гойи. Если будете возвращаться через Мадрид,обязательно пойдите в музей Прадо. Вам очень понравится.

— Пойду, — кивнула Лена, — мне вообщенравится в Испании. Здесь и люди такие доброжелательные, и архитектура такаязамечательная. Очень красиво. Если бы не наша группа… — Она замолчала, нерешаясь больше ничего сказать.

Дронго замедлил шаг. Посмотрел на свою спутницу.

— Чем вам не нравится наша группа? — спросил он.

— А вам нравится? У нас случилось такое несчастье. Яведь не дурочка и понимаю, что кто-то заранее отключил камеру, потом прошел вномер к нашему гримеру и убил ее. Кто-то из наших мужчин. Я теперь не знаю,кому верить.

Круминьш? Эуген Меднис? Или Ионас? Кто из них убил Лилию?Кто? Я не знаю. И поэтому мне очень страшно.

— А женщин вы не подозреваете?

Она снова долго молчала. Прошла шагов двадцать, прежде чемответить. И наконец сказала:

— Нет, не подозреваю. Я точно знаю, что женщины не былов соседнем номере.

— Почему в соседнем? — не понял Дронго. —Ведь ваш номер находится в другой стороне.

Она молчала.

— Вы были в момент убийства в соседнем с номеромОмельченко номере, — переспросил более настойчиво Дронго.

Она опять не ответила на его вопрос.

— Что происходит? — спросил он. — Почему вымолчите?

— Я же вам сказала, что женщины не могли убить, —пояснила Лена. Она зябко дернула плечами. — Может, мы вернемся, становитсяпрохладно.

— Мы уже пришли на площадь, — показал Дронго наосвещенный со всех сторон памятник Веласкесу, стоявший в центре сквера,разбитого на площади.

Слева от памятника находился универсальный магазин «ЭльКортес», представлявший сеть универмагов, которые были раскинуты по всейИспании. В дневное время здесь сновали толпы народа и стояли длинные цепочкибелых севильских такси. Сейчас, в ночное время, площадь перед магазином былапуста.

Лена подошла к каменной скамье и села. Потом с вызовомпосмотрела на Дронго.

— Что вы хотите от меня узнать? Что вам нужно? Я же вамобъяснила, что знаю точно. И не нужно ничего спрашивать. Я не хочу с вамиразговаривать. Оставьте меня, слышите, оставьте!

— Хорошо, — согласился Дронго.

Он подошел к памятнику великому художнику. Веласкес словнособирался начать новую картину. Прошло столько лет, а слава живописца оказаласьгораздо длиннее его жизни.

И почти сразу рядом с Леной оказался невысокий испанец летсорока. Увидев такую красивую молодую женщину, сидевшую в одиночестве, он несумел сдержаться.

— Сеньора скучает? — спросил онпо-испански. — Я могу вам чем-то помочь?

Он подошел ближе и сел рядом. Лена испуганно отпрянула всторону.

— Не бойтесь.

Испанец понял, что незнакомка не знает его языка, и перешелна ломаный английский.

— Как вас зовут? — поинтересовался он. Но Доколинатолько испуганно смотрела на незнакомца, не понимая, откуда он взялся.

— Не нужно меня бояться, сеньорита, — приложил рукик сердцу испанец. Красивые длинные ноги Лены его явно волновали.

— Вы из Польши? — спросил, плотоядно улыбаясь,испанец, — или из Югославии? Может, вы из России? — Он обратилвнимание на славянский тип лица девушки и решил, что проблем с этой красавицей,оказавшейся ночью на скамейке, не будет.

— Я из Латвии, — поняла его вопросы Лена. —Латвия, понимаете? Есть такая страна.

— Латвия, — повторил испанец, который явно никогдане слышал об этой стране, — это очень красиво? И вы красиваяженщина. — Он говорил, путая английские, испанские и польские слова.

— Уйдите, — испуганно попросила Лена громчеобычного, — я здесь с другом. Он сейчас подойдет.

Испанец не понял ее ответа, но решил, что настало времядействовать более настойчиво. Поэтому он схватил ее за руку. Лена закричала. Ивдруг испанец увидел, что рядом возникла мощная мужская фигура. Он поспешноподнялся. Испанец испугался: мужчина появился перед ним так неожиданно.

— Сеньора не хочет с вами разговаривать, — сказалДронго по-английски.

— Я понимаю, сеньор. — Он был ровно по поясвозвышавшемуся над ним Дронго. — Я все понимаю. Я не хотел обидеть вашузнакомую. Только хотел проводить. Вы меня поняли, сеньор?

— Он ко мне приставал, — вскочила со своего местаЛена.

— Оставьте сеньориту в покое, — мрачно произнесДронго.

— Извините, извините. — Испанец, кланяясь, исчез вночной темноте.

Было слышно, что он бормочет ругательства и проклятия вадрес неизвестной красавицы, которая отказалась пойти с ним.

— Простите меня, — попросила Лена, — я такиспугалась.

— Идемте, — предложил Дронго. — Не нужноздесь оставаться. — Он протянул ей руку.

— Я не хочу, — упрямо сказала она. Дронго селрядом с ней.

— Может, вы мне объясните, что происходит?

— Ничего, — упрямо сказала она, — я вамничего не обязана объяснять.

— Послушайте, Лена. Я понимаю, что вы нервничаете.Случилась ужасная трагедия, и я вполне понимаю ваше состояние. Но почему вы всевремя срываете свое раздражение именно на мне? Уверяю вас, я не заслужилподобного отношения.