— Может, она мыла руки, — буркнул Дронго, —мало ли зачем человек может войти в ванную комнату. Круминьш сообщил мне то жесамое еще до того, как была обнаружена убитая Омельченко. Он был потрясен еесмертью. Кажется, он питал к ней довольно нежные чувства.

— Круминьш был потрясен, — согласилсяТаррега, — но нам показалось, что он немного заторможен. Вы не знаете, онне увлекается наркотиками? Обычно творческие люди…

— Мне об этом неизвестно, — перебил Дронго своегособеседника, — если он увлекается подобными вещами, то вам нужно взять егокровь на анализ и выяснить, что именно он принимает. А до этого подобныеразговоры кажутся мне не совсем этичными. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Понимаю.

Таррега поднялся и подошел к двери. Затем обернулся исказал:

— Мы нашли отпечатки пальцев и на дверной ручке. Нашкриминалист завтра утром возьмет отпечатки у всех членов вашей группы. Включаяи вас, сеньор Дронго. Я надеюсь, что вы не обидитесь. До свидания.

Он вышел из номера и закрыл за собой дверь. Дронго продолжалсидеть в кресле. Затем поднялся и подошел к окну.

Через улицу был виден магазин компьютерной техники, вкотором круглосуточно работало интернет-кафе. Местные ребята засиживались здесьпо ночам, так как существовал специальный льготный ночной тариф. Огни магазинаярко светились в ночной темноте.

«Двадцать первый век, — подумал Дронго, — новоетысячелетие. А люди по-прежнему обманывают, убивают друг друга, пытаются свестисчеты, сходят с ума и ненавидят себе подобных. Человечество не умнеет и неменяется».

Дронго принял душ и лег спать.

Спал он достаточно тревожно, хотя его редко мучили кошмары.Тревожные мысли не давали заснуть.

Еще совсем маленьким мальчиком он часто видел кошмары,которые заставляли его просыпаться и бежать к матери. Уже будучи взрослым, онпонял, что глубокая впечатлительность ребенка связана с бурным детскимразвитием. Кошмары преследовали его довольно часто, и мать, чтобы успокоитьсына, водила его по комнатам. Пока однажды ему самому не надоели подобные ужасы.И он заставил во сне отступить кошмар. Маленький ребенок во сне победил свойкошмар. Проснулся он тогда с удивительным ощущением победы. Ему было шесть илисемь лет. Он заставил кошмар отступить раз и навсегда.

И никогда после этого кошмары больше не преследовали его восне. Наоборот, он видел удивительные сны. Цветные и прекрасные. Иногдагрустные, иногда тревожные, иногда счастливые, но кошмары больше неповторялись. Зато он часто летал во сне и сохранил эту удивительную способностьнавсегда.

Проснулся он достаточно поздно, было уже около десяти. Едваон успел побриться, как позвонил портье. Он попросил Дронго спуститься вниз,где ему необходимо было сдать отпечатки пальцев. Криминалисты приехали прямо вотель, чтобы на месте проверить все отпечатки пальцев и сравнить их снайденными в комнате погибшей. С самого утра в отеле работала полиция. Послетого как все сдали отпечатки, следователь разрешил им пройти в ресторан ипозавтракать.

Гарсиа, приехавший еще в девять часов утра, был особеннопечален. Съемки могли быть сорваны, хотя группа французских визажистов ифотографов уже ждала их сегодня для вечерней работы после сиесты.

— Следователь сказал, что на проверку у них уйдет околодвух часов, — пояснил Гарсиа собравшимся членам группы. — Может быть,мы пока зайдем в наш собор? Я думаю, будет правильно, если мы с вами помолимсяза погибшую сеньору Лилию.

— Пойдемте, — неожиданно поддержал егоКруминьш, — это очень правильное решение. Бедной Лиле это бы понравилось.Сегодня он был одет в выглаженную темно-зеленую майку и светлые брюки.Очевидно, он успел получить свое белье из химчистки. Дронго заметил, какпереглянулись Ингрид и Лена. Вероятно, они гораздо лучше знали, как поступилабы Лилия, если бы была жива. Она наверняка предпочла бы посетить магазины вместособора. Но никто ничего не сказал.

— Правильно, — согласилась Рута Юльевна.

На ней были белые брюки и белая хлопчатобумажная рубашка.Лена спустилась вниз в длинной юбке и светлой майке, на Ингрид было лиловоеплатье чуть выше колен. Балодис явился небритый, в джинсах и в рубашке скороткими рукавами. Дронго был в темно-синей тенниске и светлых брюках.

Гарсиа куда-то исчез на несколько минут и появился с молодымполицейским, который должен был сопровождать группу в кафедральный собор.Дронго надел темно-синюю тениску и светлые брюки. Когда все вышли из отеля,Дронго чуть отстал от группы, заметив, что Ингрид идет позади всех.

— Вчера вы нас бросили в ресторане, — сказала она,имея в виду себя и Круминьша.

— Я боялся, что может случиться нечто подобное и свами, — пояснил Дронго, — поэтому не хотел, чтобы вы выходили изресторана. Мне поручили охранять именно вас с Доколиной, хотя признаюсь, что ядолжен был предвидеть возможную опасность и для других членов вашей группы.

— И вы сразу обо мне забыли, — усмехнулась Ингрид.Волосы у нее были собраны в несколько небрежную прическу, придававшую ейопределенный шарм.

— Меня допрашивали последним, — пояснил он, —а потом еще ночью ко мне пришел сотрудник местной службы безопасности. Я видел,как вы пошли в номер.

— Я не пошла в номер, — возразила она, — япереоделась и спустилась в холл. В такую ночь я не могла спокойно уснуть идумаю, никто не спал. Я видела, что вы уходите с Леной. Вам, очевидно, всеравно, с кем проводить время. Со мной или с ней, или с покойной Лилией. Выпринадлежите к легко узнаваемому типу мужчин.

— Надеюсь, я вас не разочаровал. Ваша подруга решилапогулять, а мне не хотелось, чтобы она одна уходила из отеля. Поэтому я решилее проводить. Неужели вы считаете, что я поступил неправильно?

— Не знаю, — пожала она плечами, — это вашедело. Вообще-то, Лена нравится мужчинам больше, чем я. Во время конкурса всесмотрели только на нее. Но почему-то отдали первые места мне с Ингеборой.

— Они сделали правильный выбор, — тактично заметилДронго. — Вы мне тоже больше нравитесь, чем ваша подруга.

— Поэтому вы гуляете с ней, а не со мной? — горькоусмехнулась она.

— Ненавижу оправдываться, — заметил Дронго. —Неужели вы не поняли? Я не хотел отпускать Лену одну в ночной город. Кстати,выяснилось, что правильно сделал. Едва я отошел от Лены у памятника Веласкесу,как к ней сразу начал приставать местный Дон-Жуан. Разве вы не знаете, чтоСевилья город Дон-Жуана?

— Не сомневаюсь, что вы ее защитили.

Группа переходила дорогу, и полицейский подождал, пока Ингридс Дронго перейдут улицу.

— Мне кажется, она не нуждалась в вашей защите, —добавила Ингрид, — и напрасно вы так рьяно за ней ухаживали. Кажется, унее другие предпочтения.

— Вы иногда бываете несправедливо злой, — сказалДронго.