или в лесочке возле него. Рванула к хозяйскому дому. Влетела на кухню. Увидела озадаченных моей порывистостью Вихру, Станку и Настю. Вспомнила, что отправилась за маркером. Попробовала с ходу как-то объяснить, зачем он понадобился мне в половине двенадцатого ночи. Ничего не придумала и выпалила:

– Дай мне…

Растерялась, не зная, как по-английски «маркер». Сказала по-русски с английским акцентом. Вихра и Станка не поняли. Настя тоже не поняла, но, конечно, догадалась, что я тут ношусь неспроста.

Спохватившись, я достала смартфон. Открыла «Гугл-переводчик», вбила «маркер». Связь на кухне была на одну слабую полоску. Пришлось ненадолго выбежать наружу. Переводчик выдал, что по-болгарски «маркер» – «маркер». Вбила «фломастер». Опять получила «маркер». Вбила «текстовыделитель». Опять «маркер»!

– Да чтоб тебе!

Нашла в интернете подходящую картинку. Вернувшись, показала Вихре.

– А… – воскликнула она. – Тебе нужен маркер?

Вот так и сказала! И её болгарский «маркер» прозвучал в точности как русский. От негодования хотелось кричать и смеяться одновременно.

Мы с Вихрой и Настей отправились на второй этаж хозяйского дома. Зашли в комнату Вихры, порылись в её столе и отыскали то, о чём попросил Глеб. Маркер!

Знал бы Глеб, чего мне стоило его раздобыть!

Оставив Вихру гадать, чего вдруг я устроила канцелярский переполох, мы с Настей выбежали на веранду. Украдкой показали Гаммеру, чтобы он шёл за нами. Ну как – украдкой… Скорчили ему самые призывные гримасы, на какие были способны, и вместе рванули через двор. Вбежали в комнатушку овчарни.

Комнатушка пустовала.

Ни Глеба, ни плиток.

Только разбросанные по одеялу тетрадные листки, стакан с остывшим чаем и не до конца задвинутый верхний ящик комода.

Глава восьмая

Открытая дверь

– Тут сидел Глеб, – растерянно промолвила я. – А теперь его нет.

– Так бывает, когда человек выходит из комнаты.

– Не смешно, Насть…

– А я не шучу. Тебе что-то нужно от Глеба?

– Может, он сам нас ищет? – предположил Гаммер.

Они пока не заподозрили ничего плохого, и меня это приободрило.

Настя попробовала о чём-то спросить, но я отмахнулась и пошла к хозяйскому дому. Понимала, что, возвращаясь, мы не могли разминуться с Глебом, даже если он вдруг отправился из овчарни нам навстречу – не такой уж тут просторный двор! – и всё же уговорила себя обследовать каждый закуток, прежде чем сделать выводы. Нарочно оттягивала неизбежное. Замкнула голову от всех мыслей и тревог.

– Оль, объяснишь, что происходит? – не выдержала Настя. – Зачем тебе Глеб? И зачем маркер?

– Вот и я думаю: зачем?

Настя с Гаммером переглянулись.

Со стороны я казалась умалишённой, но не добавила ни слова.

Мы зашли на кухню, в сарай. Поднялись на веранду. Расспросили Богданчика, по-прежнему сидевшего с картами «Гномов». Он Глеба не видел, и я сказала, что на сегодня игры закончились. Спустившись во двор, постояла у качелей, затем скользнула через калитку на улицу. Прислушалась. Ничего, кроме редкого собачьего лая и скрипа сверчков, не различила. Дважды прошла вдоль изгороди. Прогулялась до соседних заброшенных домов, будто Глеб мог затаиться в них.

Под конец шагала совсем медленно, едва переставляя ноги. Ни о чём не думала, ничего не ждала. В отрешении добрела бы и до отделения почты в центре Маджарова, и до галечного пляжа на меандре, однако Настя взяла меня за руку и увела обратно в комнатушку, где мы с Глебом раскрыли тайну горной библиотеки. Я покорно плелась за ней и только задержалась у порога. Понадеялась, что Гаммер откроет дверь, я увижу Глеба, скажу ему, что принесла маркер, и всё успокоится.

Дверь открылась. Комнатушка по-прежнему пустовала.

Настя усадила меня на кровать и спросила, хорошо ли я себя чувствую, а я рассказала ей и Гаммеру обо всём, что случилось.

– Бред какой-то, – поморщилась Настя. – Куда он мог пропасть?

– Но с картой из бороздок ты уверена? – уточнил Гаммер.

– Эй! – вмешалась Настя. – Давай не сейчас.

Гаммер отметил, что вещи Глеба на месте. Зарядник торчал в розетке. Зубная щётка, туалетная вода, шампунь, станок и прочая мелочь, которой он пользовался, лежали на полке в душевой. Гаммер осматривался, а я невпопад удивилась тому, что Глеб в свои пятнадцать уже брился. Хотя вот у Гаммера тоже росли отдельные волоски на щеках и подбородке. Может, и Гаммер брился? Или просто среза́л их маникюрными ножничками? В голову лезли глупые вопросы, а я вдруг поняла, что даже не сфотографировала получившуюся из бороздок карту – помчалась искать маркер, который до сих пор сжимала в кулаке. Неужели Глеб нарочно нашёл повод избавиться от меня на минутку и… Что? Убежать?

Настя позвонила Глебу. Включила громкую связь, и мы услышали протяжные гудки. На вызов никто не ответил. Настя позвонила ещё дважды. На третий раз ей ответил женский голос – по-болгарски сказал, что абонент временно недоступен. «Перезвоните позже». Ну или что-то в этом духе.

Настя вышла из комнатушки.

Я сидела на кровати и смотрела в пустоту. Увидела перед собой Гаммера. Он спросил, могу ли я восстановить карту. Я качнула головой. Гаммер не отступил. Попросил набросать карту хотя бы в общих чертах, и мне захотелось плакать. Я схватила листок с выписанными Глебом цифрами, открыла маркер и махнула произвольную закорючку.

– Вот! – выдавила я.

Выронила и маркер, и листок.

– Прости, – потупился Гаммер.

Вернулась Настя. Она оттолкнула Гаммера, опять взяла меня за руку и увела в нашу с ней комнатушку. Помогла раздеться. Я внутренне возмутилась, что Настя делает из меня какую-то блаженную или больную, но промолчала. Легла в кровать, а когда Настя ушла, включила ночник, достала блокнот и попробовала зарисовать червяка с тыльной стороны плиток. Вычерчивала его и так и сяк, но без толку. В отличие от Шторм из «Охотников за сокровищами», я фотографической памятью не обладала. Упрямо вытягивала из воспоминаний отдельные бороздки, а они с каждой минутой становились всё более расплывчатыми, пока не стёрлись окончательно. Карта сокровищ от меня ускользнула.

Лёжа в полудрёме, я думала о Глебе. Пугала себя страшными фантазиями. Представляла, как через изгородь к овчарне перебираются цыгане. Сами тёмненькие, да ещё одетые во всё чёрное, они терялись во мраке. Лишь изредка скалились, предчувствуя поживу, и в свете звёзд поблёскивали их золотые зубы. Цыгане врывались в комнатушку. Глеб обращал к ним нетерпеливый взгляд, уверенный, что это я принесла маркер, а потом пугался и бледнел. Они хватали его и волоком утаскивали в ночь. И вот я лежу в кровати, укрывшись мягким одеялком, а Глеб томится на дне повозки, и его, связанного по рукам и ногам, увозят в Сеноклас. Или куда-нибудь подальше – в такие дебри Родопских гор, куда не сунется «лендровер» пограничной полиции.

Цыган я для разнообразия заменяла обезумевшими охотниками за сокровищами. Они отчаялись найти сундук Смирнова. Продырявили пол в горной библиотеке, поймали парочку местных жителей, однако ничего путного из них не выбили и затаились в ожидании более смышлёных конкурентов. Следили за каждым нашим шагом, а в нужный момент подкрались к изгороди, подождали, когда Глеб останется один, и… дальше всё шло по знакомому сценарию с похищением, только золотыми зубами никто не сверкал.

Я ненадолго погружалась в сон, и мои фантазии превращались в кошмар. Смутные образы обретали чёткую форму, лоскутные зарисовки сшивались в единое полотно – и я просыпалась. Вырвавшись из чересчур реалистичного сна, продолжала маяться в полудрёме. Так повторялось несколько раз, пока я не сообразила, до чего глупо рассуждать о возможном похищении Глеба. Не слишком ли вовремя подоспели похитители? Вот буквально через минуту после того, как мы из бороздок сложили карту сокровищ? У них тут что, скрытые камеры? Хотя Гаммер не исключил бы и такой вариант. Сказал бы, что похитители сговорились с Вихрой. Подготовили овчарню к нашему приезду, понатыкали сюда подслушивающих устройств. Ну да, конечно.

Настя тихонько зашла в комнатушку. Не шумела, раздевалась в темноте. Я всё равно проснулась, но глаза не открыла. Не спросила о Глебе. Если Настя не попыталась меня разбудить, значит, он не вернулся. Ну и чего об этом говорить? Она легла спать, и я уже без фантазий вспомнила всё, что нас связывало с Глебом. Перебрала свои наблюдения с того дня, когда Настя привела его на собрание нашего детективного отдела. Я тогда удивилась,