заходила в торговый зал, чтобы поворчать на покупателей без масок, заглядывала на кухню и напоминала бабушке, что нужно купить финские пуховики со скидкой. Чуть не наступив Рагайне на хвост, Тамара Кузьминична ласково назвала её маленьким заводиком по производству какашек и попыталась погладить, потому что любила кошек и раньше держала сразу двух толстых котов, но от Тамары Кузьминичны Рагайна умчалась куда подальше.

На лестнице я во второй раз обнаружила туристов из Москвы. Они якобы искали почтовую станцию и, не заметив вывески на дверях пристройки, зашли в сам дом. Усердно фотографировали всё, что привлекало их внимание, и норовили пробраться на чердак. Я прогнала их и поторопилась к маме на кухню. Там встретила младшего троюродного брата из Советска и пообещала приберечь для него парочку миндальных печений, если он согласится гонять туристов с лестницы. Братец согласился, а потом я узнала, что очередным москвичам он за пятьсот рублей разрешил подняться в мансарду – там сфотографировать мой чугунный «Манхайм» и стену над моим письменным столом, из которой торчали металлические трубки старой немецкой проводки. К счастью, бизнесу моего братца помешал дедушка, и москвичи вылетели из дома.

Иностранные туристы вели себя более скромно. Они приходили в «Ратсхоф» подписать и отправить открытки, затем бродили по заднему двору и фотографировали дом, восхищались дубовой чешуёй стен. Когда папу в торговом зале подменила мамина подруга, он побежал прогнать туристов – в итоге провёл им целую экскурсию, и туристы засняли, как папа бросает столетние немецкие гвозди. Гвозди, ударившись о плитку, зазвенели, а туристы зачем-то принялись аплодировать, и это было очень смешно. После экскурсии пожилой немец о чём-то заспорил с папой. Показалось, что они сейчас разругаются, однако на прощание они пожали друг другу руки, и немец позвал папу в гости к себе в Германию, правда, забыл написать свой адрес и, довольный, ушёл гулять по району.

В общем, в доме царила обычная праздничная неразбериха, всё шло кувырком. В ночь на первое января мы с соседями зажгли фейерверки и обменялись маленькими подарочками. Новогодним утром папа с мамой вручили мне пакет с ворохом всевозможных канцелярских радостей и набором для скрапбукинга, а под конец каникул подарили мне диван для штаб-квартиры. Грузчики чуть не убились, пока поднимали его на верхний чердак. Папа поставил туда маленький обогреватель – зимой под крышей становилось зябко. Мы занялись на верхнем чердаке перестановкой и отправили несколько коробок с дедушкиным старьём на дачу. Штаб-квартира, спрятавшись за дымоходом и папиными ящиками, превратилась в полноценную комнату. После каникул я каждый день поднималась туда делать уроки. Рагайна устраивалась со мной рядышком на диване и лапками мяла бамбуковый плед.

Я надеялась взяться за книги Смирнова, но всё не находила времени. Настя в очередной раз поругалась с родителями, и мы с ней после школы допоздна гуляли по Калининграду – мечтали о днях, когда отправимся путешествовать в какие-нибудь необычные города с труднопроизносимым названием вроде Тегусигальпы, а в школе учителя с двойным усердием запугивали нас сложностями ОГЭ, и мы с Гаммером ходили в библиотеку заниматься математикой.

В январе мир посткроссинга отпраздновал регистрацию десятимиллионной открытки из Германии – хорошенькой карточки «Make art. Not war», затем отпраздновал регистрацию шестидесятимиллионной открытки всего официального посткроссинга – забавной карточки с подслеповатой свиньёй и мечтательной совой, дружно сидящими на лавке. Я написала в группе калининградских посткроссеров, что зову всех отметить это событие у нас в «Ратсхофе», и к нам пришло столько людей, что им не хватило места за столом в торговом зале и папа притащил дополнительные стулья с кухни. Девочка, работавшая в почтовом отделении на Черняховского, принесла синий почтовый ящик и штемпели с переводной датой! Мы выступали друг перед другом с небольшими историями из посткроссерской жизни, ели мамины пироги с хурмой, подписывали открытки, тут же сами гасили марки и бросали открытки в ящик! Я за один вечер заполнила все отправления своего лимита и почувствовала себя счастливой. У нас не Билефельд, где посткроссеры чуть ли не каждый год находят повод погулять четыре дня кряду, но время мы провели хорошо.

Лишь в начале февраля я созвала первое в новом году собрание детективного отдела «Почтовой станции Ратсхоф». Настя и Гаммер пришли в восторг от дивана, а Глебу больше понравилось сидеть на пляжном стуле. Собрание прошло бестолково. Мы играли в «Гномов-вредителей» и болтали обо всём подряд, но под конец договорились разобраться с книгами Смирнова – я уже устала продлевать их в библиотеке. Решили читать разные томики и потом рассказывать друг другу о прочитанном, однако Настя в итоге ничего не прочитала, а Гаммер взял другой экземпляр «Золотой цепи» Грина, и мы с ним каждый вечер обменивались впечатлениями. Глеб осилил «Потерянный горизонт» Хилтона, но пересказывать его отказался, ограничился замечанием, что ничего связанного с карточкой «я таджика» не обнаружил. Неудивительно, ведь Хилтон единственный был без экслибриса и в общий список наверняка попал по ошибке.

Мою «Золотую цепь» в семьдесят девятом году издали в воронежском «Центрально-Чернозёмном книжном издательстве». Это был худенький томик в обложке, разрисованной под тельняшку и с парусным кораблём на жёлтой камее. Папа заметил «Золотую цепь» у меня в руках и обмолвился, что ему в детстве подарили такую же. Тогда у всех на полках стояли одинаковые книги, если учесть, каким тиражом они выходили.

Грин меня разочаровал. Нет, сама книга читалась легко, и местами мне было интересно, хотя я не очень-то любила приключенческие романы. Смешно, но «Золотая цепь» чуточку напомнила «Гарри Поттера». Ну, сравнение натянутое, однако у Грина особняк одного из главных героев был отдалённо похож на Хогвартс с его секретными комнатами и паутиной лестниц. У Грина лестницы, конечно, не перемещались сами по себе, но из них складывался настоящий лабиринт, а между этажами приходилось ездить на почти волшебном лифте. И в особняке из «Золотой цепи» готовые блюда сами появлялись из стен, будто их приносили домовые эльфы. Вот, собственно, и всё. Больше никаких аналогий с «Гарри Поттером». Да, сравнение неудачное. Зато Грин ещё сто лет назад придумал современного голосового помощника – человека-автоматона по имени Ксаверий. Грин не слишком вдавался в устройство Ксаверия, только упомянул, что в основе его механизма лежали принципы стенографии, радий и логические системы, разработанные с помощью чувствительных цифр, что бы это ни значило. Ксаверий знал ответы на все вопросы и старательно изображал живого человека. Мог бы рассказать что-нибудь интересное, но к нему приставали с глупыми вопросами вроде «Что ожидает нас сегодня и вообще?», а он отвечал: «Все