Такси оставляет меня у входа в обширное поместье, окруженное кирпичным забором двухметровой высоты.

После проверки содержимого портфеля охранник впускает меня во двор. «Дядя» Мигель сидит за столом на лужайке, прилегающей к дому, в компании вполне пристойных на вид собеседников.

– А вот и Долорес, моя племянница. Крошка, привет! – обращается ко мне «родственник». – С нетерпением ждал твоего приезда. Как учеба, не устаешь? Все-таки последний курс.

– Нет, – отвечаю дружелюбным голосом, – вполне нормально. Как твое здоровье, дядя Мигель? Помню, ты жаловался на головные боли.

– Давно забыл, даже перестал принимать болеутоляющее. Не беру в голову жизненные мелочи. Лучшее лекарство от всех болезней.

Мужчины единогласно кивают головами, как куклы-болванчики. Мигель вводит меня в игру, мне остается только подыгрывать. Мы обмениваемся улыбками, «дядя» незаметно для окружающих кивает в сторону дома.

– Прошу прощения, мне надо освежиться после дороги.

Стандартная фраза, но она прекрасно действует на мужчин.

Двухэтажное здание в стиле гасиенда располагается в глубине двора – белые стены, черепичная крыша, арочная дверь, над ней витраж. К входу ведет вымощенная камнями дорожка, с двух сторон аккуратно подстриженные кусты, слева видна вытянутая крыша конюшни.

Сразу за дверью открывается вид на просторную комнату, обставленную мебелью в европейском стиле. В глаза бросается громадная картина с изображением хозяина гасиенды верхом на белом коне, подражание Боливару. Спальня самого хозяина расположена на втором этаже, согласно информации, в это время дня он обычно отдыхает.

Долго размышлять некогда. От начала и до завершения операции в моем распоряжении не более пятнадцати минут. Поднимаюсь по деревянной лестнице. Пожилой мужчина спит, лежа на спине. В такой позе он выглядит как экспонат из музея мадам Тюссо. Лицо, прорезанное морщинами, словно вырублено из дерева, мясистый нос, брови сходятся на переносице, плотно сжатые губы.

Восковая фигура шевельнулась, нарушая иллюзию.

Проблемы надо решать по мере их поступления, думать в данном случае некогда. В оставшееся время я должна успеть покинуть дом через запасной выход, пересечь маленькую рощицу, перебраться через стену по веревочной лестнице и сесть в машину. Она доставит меня к взлетной площадке, оттуда мы вместе с водителем улетим на поджидающем нас вертолете.

В операции, насколько мне известно, замешаны огромные деньги, борьба за контроль сбыта наркотиков. Кто от кого хочет избавиться, меня не интересует. Настоящая племянница в это время нежится в объятиях сына начальника полиции, алиби ей обеспечено.

Семь минут. Из стеклянной пробирки вытряхиваю на тело спящего мужчины ядовитого омдурмана, желтый скорпион проворно забирается под воротник пижамы. Вынимаю пистолет из ящика тумбочки, вместо него бросаю внутрь заготовленное письмо, выхожу из спальни, спускаюсь в гостиную.

Неприятный сюрприз. Наталкиваюсь на женщину в фартуке, в руках она держит поднос с тарелками и графином воды. Здороваюсь с ней, но она пытается перекрыть мне дорогу. Двумя руками отталкиваю прислугу с дороги – не убивать же ее.

Шесть минут. Под грохот посуды и крики женщины бегу к запасному выходу. Пересекаю покрытый диким кустарником двор, рощица на самом деле – фруктовый сад. Забор высится прямо передо мной, но где же лестница? По направлению ко мне бежит охранник, стреляю, не глядя, несколько раз в его сторону. Пока он прячется за деревом, я лихорадочно верчу головой. Вот она, лестница, в двадцати метрах левее, чем я предполагала.

Пять минут. Взбираюсь по неустойчивым перекладинам, переползаю через стену в пространстве между утыканными осколками бутылок, спрыгиваю на рыхлую почву. У подножья стены поджидает машина с включенным мотором, задняя дверца распахнута.

Три минуты. Водитель мчится с бешеной скоростью по петляющей грунтовой дороге, оставляя за собой пыль столбом. Прекрасный ориентир для преследователей.

Одна минута. Вертолет взмывает ввысь. Через открытый бортовой проем вижу, как к брошенному автомобилю подлетают несколько машин. Слышны отголоски беспорядочной стрельбы. Водитель машины тоже наблюдает за происходящим. Я стреляю ему в затылок, он выпадает из вертолета. Работа закончена.

Часть третья

Эйтан. Тель-Авив. Месяц назад

Иногда я наблюдаю из окна офиса за происходящим внизу: вдруг пятнистый «жучок» заедет на парковку?

Недели через две после возвращения из Америки я поехал в матнас. Там мне сказали, что Даша уволилась сразу после фестиваля в Ашдоде.

По пути в аэропорт, пока торчали в пробках, она упомянула о своей подруге по имени Ася, с которой делит квартиру. Даша рассказала, что Ася художница, у подруги особенный стиль рисования, она сама его разработала, даже выставлялась в нескольких галереях.

Погуглив, я нашел в интернет-журнале Time Out обзор выставки под заголовком «Интересно и неожиданно». Автор статьи, известный искусствовед, описывал творчество Аси в самых радужных тонах: «Наконец-то среди цунами посредственных художников, считающих себя гениями и уникумами, появилось нечто новое, оригинальное и, не побоюсь сказать, дерзкое. Малоизвестная художница Ася Шумилов показала свои работы в групповой выставке с двусмысленной коннотацией под названием «Возможно, в начале… »».

Далее автор статьи предсказывает карьере художницы светлое будущее. Разносит в пух и прах отзывы критиков, приводя примеры из истории рисования и употребляя малопонятные слова из профессионального лексикона.

Я позвонил в галерею. Выставка уже закончилась, я представился любителем творчества Аси Шумилов и спросил, как можно с ней встретиться. Вежливая дама на линии предложила оставить мой номер телефона.

Ася позвонила мне через несколько дней, уставшим голосом спросила, с кем говорит, видел ли я ее работы и о чем идет речь. В отличие от моего отца, я мало интересовался визуальным искусством. Мое поколение, как мне кажется, вообще редко посещает галереи и музеи, в основном студенты соответствующих учебных заведений. Чтобы не морочить голову, я напрямую объяснил цель моего поиска.

– А, так ты Эйтан, который сбежал в Америку, – более оживленным голосом сказала она. – Даша мне рассказала о вашем знакомстве. «Жучок», кстати, стоит на улице, можешь его купить.

– Я не сбежал, а полетел разыскивать пропавшего друга. Вернулся в страну через неделю.

– Вернулся сам или вместе с подружкой?

Откуда она, черт возьми, знает про Мири?

– Пропавший друг на самом деле родной брат подруги и мой бизнес-партнер. Поэтому мы и полетели вместе. Где Даша? Мобильный телефон отключен, в матнасе сказали, что она уволилась. Я хотел бы встретиться с ней и разъяснить ситуацию.

После длительной паузы, на фоне которой слышались невнятные диалоги, Ася сказала одну фразу:

– Не знаю.

И выключила телефон.

Казалось бы, сегодня отыскать человека не так уж и сложно.

Я прочесал «Гугл», популярные социальные сети, обратился в справочную «Безека». Глухо. Тогда я позвонил соседке с нижнего этажа. Роза, пенсионерка, иммигрировала в Израиль в начале восьмидесятых, успела поработать учительницей английского языка. Некоторое время я ходил к ней заниматься, подтянуть грамматику. Роза обещала поискать информацию на популярных русскоязычных сайтах: «Одноклассники» и «ВКонтакте». Через два дня она перезвонила и сообщила о нулевом результате.

Сарит пронюхала о моих поисках, иначе с какой стати мамаша завела со мной разговор в пятницу вечером на семейном ужине. Пока Мири и Рики делились впечатлениями о нашумевшем испанском телесериале, где банда в масках с лицом Сальвадора Дали захватывает здание казначейства, она позвала меня на кухню.

– Что происходит, Эйтан? – спросила она. – И не говори, что ты не знаешь, что я имею в виду. У тебя и Мири, как мне кажется, наладились отношения. Как я понимаю, вы собираетесь снова жить вместе.

– Это она так тебе сказала? Или это твое желание?

– Да, я хочу, чтобы вы были вместе, стали семьей, хочу быть бабушкой. Я очень хочу, чтобы мой внук носил имя твоего отца. Я знаю, у вас возникали конфликты. Не будь наивным, мы с отцом ссорились, по крайней мере, раз в месяц. Иногда не разговаривали по несколько дней. Но мы всегда мирились, не ради детей или «что скажут люди». Мы не могли жить друг без друга.

– У вас