– Нет, говорит только на английском.

– Сегодня никому нельзя верить.

Браслет несколько секунд смотрит на меня исподлобья, постепенно переводит взгляд на брата.

– Избавься от нее, – говорит он, – она мне не нравится. Выглядит необычно. Откуда она взялась в таком виде?

Самое время вмешаться в конфликт. Раскрываю путеводитель, читаю фразы в разговорнике:

– Ciao, come va la tua salute? Oggi è bel tempo16.

Лука подмигивает мне и довольно улыбается.

– Ты не забыл, вечером мы ждем гостей, – напоминает Браслет, не скрывая недовольства.

– Не забыл. Перестань. Управлюсь за час. Бокал вина, фрукты, покажу ей нашу коллекцию картин, и bambina моя. Оближу ее, как шоколадку.

– Софи, – Лука переходит на английский язык, – я на минутку, только поменяю рубашку. Un momento17.

Он исчезает в соседней комнате. Браслет, закрыв глаза, раскачивается в кресле, а я рассматриваю комнату. Одна из стен почти полностью увешана гобеленами в обработанных резьбой рамках. Противоположная стена покрыта десятками семейных фотографий разной величины. В углу величиной в человеческий рост стоит раскрашенная деревянная статуя женщины, платье до пола, на руках покоится младенец, взгляд Мадонны устремлен к потолку.

Лука возвращается, на нем чистая голубая рубашка.

– Надеюсь, ты не скучала без меня, – говорит он игривым голосом.

– У вас так интересно: картины, скульптуры, – голосом провинциалки выражаю восхищение.

Итальянец небрежно отмахивается.

Подсобное помещение на самом деле пристройка к дому, попасть в нее можно только изнутри дома. Это значит, что на обратном пути мне придется пройти мимо Браслета.

Лука проворачивает ключ в замочной скважине, приставляет палец к электронному зрачку. Раздается щелчок, лампочка под потолком меняет цвет с красного на зеленый. Реставратор тянет на себя массивную дверь.

В вытянутом помещении, облицованном бетонными стенами, примерно два десятка предметов искусства. Прекрасная скульптура спящей женщины, копия Беллини. Картины с библейскими сюжетами, в основном варианты Девы Марии с младенцем. Большое полотно с изображением Иисуса, несущего на спине крест.

Мое внимание привлекает оригинальная работа – рыжеволосый мальчик улыбается на фоне картины ребенка с куклой. Если я не ошибаюсь, похожую картину украли не так давно из какого-то музея не то в Падуе, не то в Вероне18. Интересно, это оригинал или копия?

Лука с интересом наблюдает за моей реакцией на коллекцию. Остановку у каждого артефакта я сопровождаю восторженным откликом типа: «Waw!», «Incredible!», «Wonderful!», «Where did you get it?!».

Реставратор светится от гордости, прокручивает варианты в голове, какая женщина устоит перед таким культурным шоком.

Осмотр коллекции подошел к концу. Ищу глазами то, ради чего я нахожусь в мышеловке и обществе малоприятного человека.

– Лука, – говорю слегка капризным голосом, – вы обещали показать мне шедевр времен Ренессанса. Или вы меня обманули.

– Софи, как ты могла такое подумать про меня! – Реставратор полон фальшивого возмущения. – Вот, пожалуйста!

Итальянец снимает со стены одну из картин. Вместо голой стены матовая дверца сейфа величиной 20 на 30 сантиметров. Внутри картина на мини-мольберте. Признаюсь, у меня на мгновение перехватило дыхание. Казалось бы, очередная Мадонна с младенцем…

– Подойди поближе, только не трогай руками.

Лука стоит рядом, с благоговением смотрит на семейную реликвию, левой рукой нежно массирует мою ягодицу.

Ударом ребра ладони в кадык вырубаю реставратора, вытаскиваю из шорт ключ от калитки, заворачиваю картину в кусок холста. Осталось только пройти мимо спящего братца.

Сюрприз. Браслет, оказывается, проснулся.

Стоит в проеме двери с пистолетом в руке. Инстинктивно прижимаю Рафаэля к груди: Аспергер не будет стрелять, чтобы не повредить реликвию. Мы пристально смотрим друг на друга. Он поднимает дуло пистолета, как бы целится в голову. В ответ я выставляю картину как щит на вытянутых руках.

Долго стоять так мы не можем. Браслет пытается на сносном английском языке как-то решить проблему.

– Сучка, я сразу понял, что ты не туристка. Положи картину в сторону, осторожно. Ты сможешь уйти. Я обещаю.

В подтверждение своих слов он опускает пистолет.

Я не люблю, когда меня оскорбляют.

– Послушай, козел, – отвечаю на итальянском языке, – ты и твой брат – дерьмо. Я могла бы убить вас обоих, но, к сожалению, с мафией лучше не связываться.

Пока он соображает, как реагировать на мои слова, я простреливаю ему ногу из миниатюрного пистолета. У меня нет времени на переговоры.

Во Флоренции почти полночь. Дешевая гостиница, в основном для пар, желающих уединиться на час-другой. Документы не требуются. Оплата вперед наличными.

После сегодняшнего приключения у меня разыгрался аппетит. В ближайшей пиццерии покупаю большую коробку рizza capricciosa и две бутылки колы.

Усаживаюсь в позе лотоса на кровать с тощим матрасом и сомнительной чистоты простыней. Включаю телевизор. Перепрыгиваю каналы, пока не попадаю на Rai News 24.

«Сенсационное ограбление произошло сегодня в Борго-Маджоре. Неизвестная женщина проникла в дом братьев Конте. Угрожая пистолетом, она вынудила младшего из братьев, Луку, отдать ей семейную реликвию – картину работы великого Рафаэля. Старший брат, Ренато, при попытке предотвратить кражу, был тяжело ранен. Он госпитализирован в местную больницу. Посмотрите репортаж нашего корреспондента с места событий».

Любитель шоколадной кожи выглядит неважно. Глаза слезятся, облизывает пересохшие губы, окурок сигареты обжигает пальцы. Камера переходит на среднеупитанного мужчину в полицейской форме.

«Братья Конте уважаемые всеми граждане. Кража столь драгоценного для семьи предмета, без сомнения, большой удар. Я немедленно отдал приказ заняться расследованием. К сожалению, камеры наблюдения во время ограбления по непонятной причине не работали. Наши специалисты уже составили фоторобот подозреваемой. Уверен, преступница будет найдена в кратчайший срок».

На экране появляется портрет женщины. Надо отметить, определенное сходство есть, но с некоторыми неточностями. У предполагаемой преступницы нос шире, чем мой, губы также полнее, завитушки курчавых волос торчат, как антенны, в разные стороны.

Корреспондент, молодой парень в массивных очках для большей солидности, горит желанием выжать из события максимум: «Мы находимся у входа в продуктовый магазин». Камера следует за спиной корреспондента, выхватывает общий вид, проезжает вдоль полок с товарами и фокусируется на продавце. Марио слегка волнуется, выпрямив спину, неотрывно смотрит в объектив камеры.

– Расскажите нашим зрителям, что и кого вы видели.

Продавец с готовностью отвечает:

– Около трех часов дня в магазин вошла женщина. Она купила бутылку минеральной воды, три яблока, пачку салфеток, плитку шоколада и две баночки йогурта.

– Какая прекрасная память. А как она вела себя, может, вы заметили что-то странное или подозрительное? Она разговаривала с вами?

– Нет, но я сразу понял, что она иностранка.

– Как вы это поняли?

– Очень просто. Она была темнокожая.

Даша. Тель-Авив. Три года назад

Встреча с Мишей более трех лет назад кардинально изменила мою жизнь. Впрочем, этого могло и не произойти, если бы я не позвонила ему в условленный срок. Но как поет ABBA: «Money, money, always sunny».

Мы встретились в лобби гостиницы Dan в Герцлии.

– Я рад, что ты согласилась работать со мной, – сказал он, – уверен, мы станем прекрасными партнерами.

– Ты не сказал, о чем идет речь. Кроме обещания заработать большие деньги.

– А ты обещай, что ты не встанешь и не уйдешь во время разговора. Дослушаешь меня до конца.

– Окей.

– Я предлагаю тебе стать ангелом смерти. В прямом смысле слова. Ты наверняка слышала термин «эвтаназия», то есть добровольный уход из жизни с помощью врачей или других специалистов. Речь идет о тяжелобольных, практически неизлечимых пациентах, которые хотят прекратить свои страдания. В Швейцарии даже существует специальная поликлиника, куда приезжают люди со всего мира.

Миша сделал паузу – проверить мою реакцию на услышанное. Поняв, что я не собираюсь бежать, он продолжил:

– Во многих странах эвтаназия запрещена законом. Врача, который перестал давать больному лекарства, отключил от монитора, перекрыл кислород, могут посадить в тюрьму, лишить лицензии. Даже в случае официально подписанного согласия больным власти могут начать полицейское расследование.