— Как это в СИЗО? — оторопела она.

— А где вы хотели? — спросил Степан и снял с пояса наручники.

— За что в СИЗО? — Прокопов шарахнулся от него.

— Дружок твой за убийство разыскивается.

— За какое убийство?

— Все вопросы к следователю.

— Я только вчера из Крыма приехал.

— А почему ты думаешь, что это было до Крыма?

— Почему?.. — Прокопов не нашел убедительного ответа на этот вопрос и просто пожал плечами.

— Выручить тебя, мужик, может только активное сотрудничество со следствием. Поможешь найти Юру, глядишь, и снисхождение будет.

— Но я не знаю ни о каком убийстве?

— Как Юру найти?

— Не знаю.

— Где у нас находятся камеры для незнаек? — глянув на Комова, спросил Степан.

— Ты, мужик, не переживай, нормально все будет, — с усмешкой сказал старший лейтенант. — Там французское гражданство дают.

Прокопов недоуменно глянул на него, и Комову пришлось давать пояснение:

— Был Коля, станешь — Николь. Имя женское, зато французское. В Париж поедешь, будешь там зажигать, на улице красных фонарей.

— А без оскорблений можно? — буркнул Прокопов.

— Оскорблять тебя станут соседи по камере. И «Оскар» там будет, и ты добавочным словом станешь…

— Я не знаю, где Юра.

— А его самого знаешь?

— Немного, — сказал Прокопов и угнетенно глянул в сторону.

— Если бы ты знал его немного, то с машиной бы не помог. А там целая афера была.

— Да ладно, афера.

— С подставным нотариусом.

— Я откуда знал?

— Вот я и говорю, что в камере для незнаек тебе будет самое место. Собирайся, Николь, — выдал Комов.

— Не будет ему французского гражданства, — качнул головой Степан. — Подохнет он. Знаешь, как это у нас бывает? Сидишь в камере, затылком к двери, и ждешь, когда через окошко выстрелят. День, неделю, год, второй… Люди с ума сходят. Дерьмо потом по стенам размазывают. Ты этого хочешь?

— За что?

— Юра твой — это не одно убийство. Он профессиональный киллер. Машина ему нужна была для дела. А ты помог, значит, пособник…

— Да какой он киллер! — Прокопов сорвался на крик.

— Ольга Евгеньевна, соберите мужу вещи… — сказал Комов. — И простите его за все. Он к вам больше не вернется.

— Я знаю, где Юра живет! — не выдержал Прокопов.

— А может, и вернется.

— А что я такого натворил?.. Я в его делах не участвовал!

— Разберемся.

Наручники на Прокопова офицеры надевать не стали, но с собой забрали. Степан не исключал его причастности к убийствам в деревне Ковальцы. Возможно, этот жук помогал затягивать петлю на шее несчастного Бочкова.

Шрамы украшают мужчин, но никак не женщин. А у Нади не просто шрам, у нее фактически открытая рана, наспех зашитая по живому. Рабинов не заглядывал под бинты, но знал, что собака цапнула ее неслабо.

Может, потому он и не представлял Надю в своей постели. Голая, с повязкой на руке — картинка, не особо возбуждающая. Но и от себя он ее не гнал. Девушка она красивая, к тому же в голове у нее хранилась очень ценная и весьма опасная информация. Тут нужно было что-то одно. Пустить Надю в расход или к себе поближе. Рабинов выбрал второе, хотя не забывал и о первом…

Но сейчас он мог думать только о втором. Хотя бы потому что на ужин первое не подавалось. Надя начала сразу со второго. Ее отбивные в хрустящем сырном кляре — просто пища богов. Сама приготовила.

— Как в лучших ресторанах, — похвалил Олег Давидович.

— Надя у нас все умеет, — сказала Альбина, вдруг обняла Надю за плечи и поцеловала в губы.

Та откликнулась, подалась к ней, как это делает женщина, отвечая на порыв мужчины, но глянула на Рабинова, мягко отстранилась и загадочно улыбнулась. Мол, если тебе интересно, то мы могли бы и продолжить.

Да, ему интересно. Только вот бинт на руке смущает.

— Как там у нас погода на Канарах? — спросила Альбина, наполняя его бокал.

Вино дорогое, сухое, не какая-то там крепленая бурда, но Рабинов захмелел после двух бокалов. Наверное, возможно, это из-за женщин. Альбина сегодня выше всяких похвал. Платье на ней без декольте, но такое же сексуальное, как и она сама. Чистые волосы пахнут шампунем с розовым маслом. Эта женщина наполнена свежестью райского сада. Олегу очень хотелось стать Адамом, чтобы поскорее прислонить ее к дереву познания. Но куда девать Надю? Она тоже вся из себя, чего-то хочет. Похоже, между девочками все договорено… Он-то не против, но эта повязка…

— В Испанию визы нужны.

— У нас есть паспорта.

— Фальшивые, — заявил Рабинов.

Альбина не дура, она позаботилась о путях отступления, и заграничные паспорта у них с Надей были. Но качество подделки неважное, с такой липой можно запросто погореть на паспортном контроле. Это бросит тень на Олега Давидовича.

— И что?

— Спалитесь, отвечай потом за вас.

— Не надо отвечать. Мы отдельно, ты сам по себе.

— Вас и отдельно замести могут… Еще сдадите меня.

— Олег Давидович, ну зачем же вы на нас наговариваете? — сказала Надя, шагнула к нему, нежно провела рукой по спине.

Он сидел на диване — было куда завалить эту телку, не отрываясь от кассы. Рабинов почувствовал толчок, с каким раскрылось его знамя. Почему бы не поднять его над очередной поверженной крепостью? А барышня может помахать белым флагом. Тем самым, которым перевязана его рука.

— Мы хорошие, — проговорила Альбина и обняла его с другой стороны.

— Так я ж не против… Потому и паспорта заказал вам реальные.

Связи у него конкретные, поэтому ему ничего не стоило сделать документы на подлинных бланках Гознака.

— Липа? — спросила Альбина.

— Но с крепостью дуба.

— Ты мог бы просто на мне жениться. Тогда я улетела бы под твоей фамилией.

— А как же я? — с наигранной обидой, воркующим голоском спросила Надя.

Рабинов готов был лететь на Канары прямо сейчас. В объятиях двух заводных сучек. Плевать, что у одной рука перебинтована. Все к черту! Он откинулся на спину, чувствуя себя самолетом перед разбегом. Осталось принять на борт пассажиров, запустить двигатели, набрать скорость и высоту.

А пассажиры уже устраиваются в креслах. Альбина прижалась к нему с одной стороны, Надя — с другой… А может быть, они стюардессы?.. Но разве те целуются друг с дружкой? Или в его самолете можно все?