момент явления ангела читала отрывок из книги пророка Исайи с его пророческими словами: «Се, Дева во чреве примет, и родит Сына», именно поэтому она изображается с раскрытой книгой.

Если немного отойти от библейского сюжета и поразмышлять о сюжете, то раскрытая книга и пророчество могут служить тем внутренним голосом, который есть у будущей матери. Женщина знает о своем предназначении, однако когда и как оно исполнится, должно оставить на волю Господа Бога.

Зная о том, что такое может случиться, Мария кисти Боттичелли все же отрицает то, что сообщил ей Гавриил. По крайней мере, такова первая реакция. Что же это? Страх перед судьбой? Осознание слишком тяжелой ноши? Боязнь не справиться с испытаниями, отведенными свыше?

Женщина, знающая наперед о своей судьбе, столкнувшись с ней в реальности, погружается в сомнения. Как такое возможно? Каждый в глубине души знает о своем предназначении в этом мире. В случае, если он проходит путь вместе с Богом, как делала это Дева Мария, однажды он столкнется с собой лицом к лицу. Каким станет первое чувство? Страх. Однако не тот, что спасает нас от тьмы и опасностей, а тот, что возникает при взгляде на невообразимо яркий источник света.

«Встреча Марии и Елизаветы», Рогир ван дер Вейден, 1440–1445 гг. / Музей изобразительных искусств Лейпцига

«Чета Арнольфини», Ян ван Эйк, 1434 г. / Лондонская Национальная галерея

Приняв и смирившись, Мария отправляется к той, что сможет разделить ее радость и переживания, к сестре Елизавете. Этот сюжет пишет уже знакомый нам нидерландский мастер Рогир ван дер Вейден. На фоне современного художнику пейзажа, изображены две беременные женщины, чьи руки лежат на животах друг у друга. Здесь нет лишних вопросов, осуждения, укоров и подозрений – прежде всего есть поддержка и принятие.

Елизавета не стала выяснять, как так получилось, что незамужняя родственница оказалась с ребенком под сердцем, не закрыла перед ней дверь и не сказала: «Я-то тоже беременна, но я замужем, а вот твой ребенок ниже по рангу, поскольку вне брака и непонятно от кого».

Первое, что Елизавета сделала, – поклонилась.

Сестринство, которое в ХХ веке возвели на новый уровень и немного извратили, придав оттенок осуждения тех, кто не эмансипирован, появилось совсем не 100 лет назад. Оно появилось в тот самый момент, когда человек начал помогать другому, вместе с цивилизацией.

Стоит отметить, что беременность как сюжет для полотен вплоть до ХХ века появляется в живописи достаточно редко, если не считать библейского сюжета. Исключением была, например, «Чета Арнольфини» кисти Яна ван Эйка.

Полотно буквально наполнено символами высокого чувства и будущего счастья влюбленной пары. Веселая собачка, играющая в ногах, символизирует преданность. Ложе справа от невесты, украшенное алыми портьерами, указывает на любовную страсть, четки, висящие на стене, говорят о добродетели будущей супруги. Метелка – о том, что вскоре девушка станет хозяйкой дома.

«Надежда I», Густав Климт, 1903 г. / Национальная галерея Канады, Оттава

В знак плодовитости брака невеста одета в зеленое платье – этот цвет символизировал плодородие, а изголовье кровати украшено фигуркой святой Маргариты, покровительницы беременных. К тому же, мужчина и женщина стоят босиком – считалось, что это способствует появлению здорового потомства.

Полагают, что картина могла быть написана далеко не в тот период, когда супруга Арнольфини была беременна. Версия посмертного изображения вполне правдоподобна. Ее положение на картине вполне может быть обусловлено модой на подкладные животы, отсылающие к положению Богоматери в период, когда она ждала сына.

Несмотря на то, что портрет светский, художник создает ощущение священного таинства между мужем и женой. Он поднял руку, будто в благословляющим жесте, она же – подобна святой с глубоко погруженным в себя взглядом.

Беременность, как естественный процесс, характерный для живой и вполне себе земной женщины, вошла в фокус творцов не так давно – в конце XIX века. Гений венского модерна, Густав Климт, изображает свою натурщицу в том положении, в котором она была на момент написания картины.

На нас немного удивленно и даже испуганно смотрит абсолютно нагая женщина. Ее облик, рыжие волосы, украшенные мелкими цветами, и светлая, будто прозрачная, кожа отсылают к образам античных нимф, однако то бремя, которое предназначено нести натурщице, возвращает нас в суровую реальность, отраженную на заднем фоне.

«Пьета», Микеланджело Буонаротти, 1499 г. / Собор Святого Петра, Ватикан

Пока плод находится во чреве матери, есть «Надежда». Стоит ему прийти в земной мир, как он окажется в окружении темных существ, чьи помыслы и поступки будут следствием отсутствия того света, который живет внутри женщины, носящей под сердцем невинную жизнь.

Сможет ли мать принять судьбу ребенка, что будет связана со слабостями, опасностями и иллюзиями, и своей любовью уберечь его от соблазнов? Надежда не умирает никогда.

Именно глубокое смирение, свойственное матери, выразил Микеланджело Буонаротти в «Пьете».

Перед нами оплакивание Христа, где нет никого, кроме Марии и ее сына. Нет надрыва, потери сознания, искаженного слезами и горем лица. Только бесконечное принятие, которое составляет основу той безусловной любви, которую может дать только одна женщина в мире – мать. С нее все начинается, и заканчивается тоже ей.

К этому отсылает и поза Христа. Мария держит его, как младенца, который припадает к груди во время кормления – ритуал, таинство которого несет в себе загадку жизни.

Есть полулегенда, согласно которой Микеланджело стал свидетелем спора двух зевак, которые которые приписывали авторство скульптуры другому мастеру. В порыве ярости гений высек на идущей через левое плечо Девы Марии перевязи следующие слова: «Микеланджело Буонаротти флорентиец исполнил». Правда, потом он сильно жалел о сделанном и больше ни одно из своих творений не подписывал. Несмотря на разгар эпохи Возрождения, редкий мастер мог позволить себе оставить свою подпись, заявив о высоком праве автора.

Забавно, что гениально передав смирение Богоматери, на которое способна лишь святая, сам мастер проявил гордыню и тщеславие, оставив подпись на поясе Мадонны.

Казалось бы, просто исторический факт, но в то же время наглядная демонстрация того, как можно тонко подмечать истину, когда тебя настигает божественный гений, но в то же время подвергаться слабостям, свойственным человеку.

«Оплакивание Христа», Квентин Массейс XVI в. / М – Музей Лёвена, Бельгия

«Пьета», Винсент Ван Гог, 1889 г. / Музей ван Гога, Амстердам

Схожа