«увлечением общества вскрытыми и изуродованными телами, коллективным объединением вокруг шока и травмы», на которую серийные убийцы отвечают собственным вкладом в процессе, который Сельцер называет «миметической компульсией»[73].

Или, как проще выразился Роберт Кеннеди, «каждое общество имеет тех преступников, которых заслуживает»[74].

Серийные убийцы, иными словами, отчасти прислушиваются к мнению общества, отфильтрованному через сито истории, популярного дискурса, СМИ, культуры и субкультур.

Чтобы понять причины всплеска серийных убийств в 1970—1990-х годах, нам следует обратиться к дьяволу в культуре США с 1920-х по 1950-е годы и к поколению родителей, которые вырастили детей, ставших серийными убийцами эпохи «золотого века».

УНИЧТОЖЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЫ, 1919–1940 ГОДЫ

До Первой мировой войны американское общество было относительно четко разделено на высший, средний и рабочий классы, городское и сельское население, белых и цветных. Привилегии и ответственность, права и обязанности каждого класса американцев, не считая промышленных рабочих, редко ставились под вопрос до начала Первой мировой. Как средневековые европейцы с христианской пассивной покорностью проживали свою жизнь в той среде, где оказались по рождению, считая это божьей волей, американцы занимали предназначенное им место в социальной иерархии, следуя теориям Горацио Элгера, обещавшего, что благодаря тяжелому труду и молитве любой может подняться на следующую ступень и зажить лучше, чем его предки. Большинство американцев довольствовались таким небольшим подъемом, и это делало Америку великой.

Первая мировая война и ее последствия переломили ситуацию. Они опровергли постулат о том, что исполнение долга и самопожертвование будут вознаграждены. «Потерянное поколение» лишенных иллюзий контуженых американских мужчин возвращалось от ужасов «войны за прекращение войн», которая не привела ни к какому результату. Весной 1919 года, пока союзники в Париже и Версале подписывали мирные договоры, США погружались в бездну террора, убийств и расовых стычек.

В конце апреля 1919 года тридцать шесть динамитных бомб были отправлены по почте выдающимся политикам некой подпольной анархистской группировкой. Одна из них едва не убила будущего президента Франклина Д. Рузвельта и его жену Элеанор, которые жили через улицу от дома Генерального прокурора США Э. Митчелла Пальмера, получившего бомбу, и проходили мимо за несколько минут до взрыва [75]. Второго июня девять больших бомб взорвались практически одновременно в восьми городах: Филадельфии, Кливленде, Бостоне, Питтсбурге, Нью-Йорке, Вашингтоне, Патерсоне в Нью-Джерси и Ньютоне в Массачусетсе. При взрыве в Нью-Йорке погиб ночной сторож. Бомбы сопровождались следующим посланием:

Война, классовая война, вы первые развязали ее под прикрытием мощных институтов, которыми распоряжаетесь, и своих темных законов. Будет кровопролитие, мы не отступим; будут убийства: мы будем убивать, потому что это необходимо; будут разрушения; мы будем разрушать, чтобы избавить мир от вашей тирании [76].

Кульминацией террора стал взрыв бомбы на Уолл-стрит 16 сентября 1920 года, когда погибло 38 человек и было ранено 143.

Бомба с часовым механизмом, выставленным на полдень, была спрятана в карете, которая стояла возле Нью-Йоркской биржи; ее позднее назвали «первой автомобильной бомбой»[77]. Точно установить виновных так и не удалось, но считается, что за взрывом стояли итальянские анархисты. Свалив вину за теракты на итальянских, восточноевропейских и еврейских эмигрантов, США закрыли свои двери для эмиграции, за исключением Великобритании и скандинавских стран. Эмиграция в США резко сократилась и возросла опять только после Второй мировой войны.

В этот же период 350 000 афроамериканцев, воевавших «за демократию», вернулись домой в сегрегированную Америку, где им говорили, даже когда они были в военной форме, уступать места белым, а также указывали, где они должны ходить, сидеть, есть или спать, а также с кем встречаться и заключать браки. У. Э. Б. Дюбуа, издатель ежемесячного афроамериканского журнала, писал:

Мы возвращаемся.

Возвращаемся с боев.

Возвращаемся, чтобы биться [78].

Уже в 1917 году полк чернокожих пехотинцев, «Солдаты Буффало» (в основном с Севера, где сегрегация не была закреплена законом), размещенный в Хьюстоне, столкнулся с хьюстонской полицией по вопросам сегрегации и притеснений в городе. Взбунтовавшиеся солдаты убили пятерых полицейских и одиннадцать гражданских лиц. После стремительного военного трибунала тринадцать чернокожих солдат были повешены одновременно на тринадцати виселицах в ходе самой многочисленной массовой казни в американской истории 11 декабря 1917 года. Всего за те волнения было казнено девятнадцать человек.

«Красное лето» 1919 года привело к казням тысячи афроамериканцев, которых вешали, забивали камнями, расстреливали, сжигали и избивали до смерти. Расовые волнения вспыхнули в шестидесяти городах по всей стране, от севера до юга. За два дня в сельском городке Илейн в Арканзасе разбушевавшаяся белая толпа убила от 100 по 237 афроамериканцев, преимущественно сельскохозяйственных рабочих [79].

Затем 17 января 1920 года, когда вступил в силу сухой закон, миллионы законопослушных американцев в одночасье стали преступниками – только потому, что действовали как привыкли, то есть употребляли алкоголь. Это явилось, пожалуй, самым серьезным подрывом веры в американское правительство со времен Гражданской войны. Банды головорезов с громадными револьверами взяли под контроль нелегальную торговлю спиртным; количество убийств взлетело до небес [80]. В атмосфере «ревущих двадцатых» любой, кто получал возможность заработать пару баксов, пользовался ей. Богатство, праздность и наслаждения легли в основу «молодежной культуры» и нарциссического отношения к жизни.

В октябре 1929 года конец этому положил крах Уолл-стрит, повлекший за собой начало Великой депрессии. К 1933 году количество безработных в США составляло невероятные 25 % от всего населения [81]. На Среднем Западе ситуацию усугубила экологическая катастрофа, так называемая «Пыльная чаша», из-за которой миллионы семей были вынуждены сняться с места, покинув свои дома и фермы. И все это без «страховочной сетки» в виде пособий, талонов на продовольствие и государственного жилья. Мужчины, воспитанные как патриархи и кормильцы семьи, оказались внезапно сломленными и разоренными, вынужденными простаивать в очередях за бесплатным супом, чтобы не умереть с голоду.

Семьи в таких условиях быстро разваливались – как, например, семья Джозефа Ли Бреннера III, родившегося в Филадельфии в 1935 году. К 1937 отец Джозефа бросил семью, а его мать отказалась от сына, и маленький Джозеф оказался в приюте. Его усыновила садистическая и крайне религиозная семейная пара, Стивен и Анна Каллингеры, которые подвергали ребенка психологическим и физическим пыткам. Когда Джозеф вырос, он обзавелся шестью собственными детьми, над которыми издевался так же, как приемные родители над ним. К 1974 году это дитя Великой депрессии превратилось в серийного убийцу, который сделал своим подельником собственного тринадцатилетнего сына. Вместе они совершили серию изнасилований и убийств в Пенсильвании, Мэриленде и Нью-Джерси.

Некоторые семьи, вроде