«Доктор Джекил и мистер Хайд»; вероятно, именно он вдохновил Хайренса на формирование альтер эго, «Джорджа Мурмана», который стал для него настолько реальным, что он практически убедил полицию в его существовании.

Хайренс заявлял, что в состоянии возбуждения у него «мутился разум», а в себя он приходил только после эякуляции. Он описывал, как «кончал» и обнаруживал своих жертв уже вымытыми и лежащими в тех позах, в которых их потом находила полиция. В случае Дегнан он утверждал, что сначала пришел в себя в подвальной прачечной, с окровавленным ножом в руках, причем не помнил, как расчленил свою жертву. Позднее он припомнил, как поднимал крышки люков над канализационными колодцами и бросал части тела жертвы в воду. Он говорил, что написал записку с требованием выкупа там же в прачечной и специально вернулся и бросил ее к девочке в окно спальни, чтобы дать родителям «надежду», что их ребенок еще жив. По его словам, он задушил ее в спальне – то ли руками, то ли проволокой, которую потом нашли в нескольких кварталах от дома, – а труп вынес через окно по приставной лестнице.

На вопрос о том, испытывает ли он угрызения совести, Хайренс ответил «нет». В 1946 году это казалось странным, но сегодня мы знаем, что так выражается все та же психопатия. После убийства и расчленения Сьюзан Дегнан Хайренс плотно позавтракал, а потом вернулся к себе в общежитие, чтобы немного позаниматься перед утренними лекциями – как в любой другой день учебного года.

Хайренса опрашивали и физически обследовали психиатры из Совета медицины округа Кук. Окажись он у них в руках тремя столетиями ранее, его объявили бы колдуном или оборотнем. Но в 1946 году врачи пришли к выводу, что у Хайренса

…значительно снижена чувствительность к уколам иглой, то есть к боли любой силы. Это наблюдается по всему телу, за исключением головки пениса. Уколы внутри носа, в слизистую, в подошвы ног он не ощущает как болезненные и рефлекторно не отдергивается от иглы. То же самое касается слизистой губ, мошонки и тела пениса. Острую иглу можно ввести ему под ногти больше чем на четыре миллиметра, не вызвав ощущения боли или защитных движений. По мере продвижения обследования его «анальгезирующее покрывало» становилось все очевиднее… Уколы иглой он воспринимал как «прикосновения». Роговичный рефлекс у него значительно ослаблен, и при прикосновении к глазному яблоку закрытой булавкой он не моргал и вообще не проявлял никаких признаков дискомфорта. Сильная боль, вызываемая давлением на икроножные мышцы и ахилловы сухожилия, у него также оказалась приглушенной. Восприятие вибрации и других сенсорных стимулов оказалось сохранным. Поле зрения по мере хода обследования сужалось, пока не свелось к булавочной головке. Этот феномен известен как «спиральное» или «геликоидное» поле зрения и является объективным признаком глубокой истерии [63].

Психиатры пришли к выводу об «истерическом расстройстве личности пациента». Сегодня, когда ветер в психиатрии дует совсем в другую сторону, то, что тогда называлось истерическим расстройством, считается психопатией.

В 2014 году в Университете Лаваль в Квебеке по результатам исследования вышел доклад под названием «Чувствовать, оставаясь бесчувственным: Искажение эмпатии у нарциссических мужчин с выраженными психопатическими чертами». Исследователи сравнили мышечный и мозговой ответ на созерцание мучений других людей и непосредственное ощущение боли у пациентов с психопатическим нарциссизмом и у контрольной группы, то есть «нормальных» людей. Для измерения ощущения холода/жара использовался электрический щуп, боль от давления измерялась путем сильного нажатия на ноготь большого пальца. Реакция на боль, испытываемую другими людьми, вызывалась путем демонстрации на экране видеороликов при фиксации данных электроэнцефалографии (ЭЭГ) – активность мозга, – и электромиографии (ЭМГ) – активность мышц.

По данным доклада, обе группы одинаково реагировали на жар, но психопатические нарциссы показали «гораздо более высокий болевой порог при боли давления»[64].

При созерцании мучений других людей психопаты получали удовольствие: их мозговые волны мурлыкали и урчали, словно довольные котята.

Психопаты, включая серийных убийц, отличаются не только низким уровнем эмпатии, но также снижением тревожности, страха и чувствительности к собственной боли – они меньше страдают, потому что меньше чувствуют! Вот почему они постоянно нуждаются в стимуляции, возбуждении, риске – и в страхе и мучениях других людей. Как объяснял один диагностированный психопат:

Люди думают, что у нас нет эмоций, но это не так. Просто они сильно приглушены. Если большинство людей испытывают эмоции силой от семи до восьми по шкале из десяти, у меня это будет от нуля до двух. Негативные переживания – это всего лишь фоновый шум. Мы не можем настроиться на эту волну, потому что наш мозг просто не обрабатывает достаточно информации, чтобы мы ее расслышали и уж тем более почувствовали и отреагировали. Мы наслаждаемся определенными вещами, возбуждаемся от определенных вещей, вроде адреналина – это здорово. Я смеюсь с другими людьми, обожаю интеллектуальные дискуссии [65].

С возраста девяти лет, а возможно, и раньше, Хайренс находился в порочном круге нарастающих парафилических трансгрессивных аддикций. Он начал с тактильного сексуального фетиша женского белья и перешел к сексуальному возбуждению от его воровства, потом к проникновению в дома, где оставался по несколько часов в состоянии эрекции. Его первое убийство могло быть случайным, например при краже женских трусиков. Он рыскал по квартире Джозефин Росс, не понимая, что она находится там; потом она проснулась, прервав его сексуальный экстаз, и он в ярости ударил ее ножом, а может, она застукала его, и он убил ее в панике, боясь разоблачения. Он пытался «искупить» убийство, смыв с нее кровь и заклеив раны.

Теперь у него появилось новое наваждение, стимулировавшее его эмоциональную сферу, приглушенную в результате психопатии. Как грабеж сменил у него фетиш трусиков, убийство сменило возбуждение от грабежа. Он продолжал совершать кражи, но они уже не стимулировали его так, как убийство первой жертвы. Он сопротивлялся искушению несколько месяцев, прежде чем выстрелил в девятнадцатилетнюю Веронику Худзински через окно ее квартиры. Но это оказалось не так возбуждающе, как непосредственное убийство.

Несколько дней спустя он проник к Эвелин Петерсон через слуховое окно и, вероятно, снова был застигнут врасплох, когда она проснулась. Он избил ее до потери сознания, связал и выбрался из квартиры, захлопнув за собой дверь. Мы знаем, что Хайренс имел представление о полицейских методах расследования, поскольку вытирал за собой отпечатки пальцев. В исследовании, посвященном делу Хайренса, Колин Уилсон утверждает, что причиной, по которой Хайренс вернулся в квартиру Петерсон, было навязчивое стремление еще раз убедиться, не оставил ли он там