Зимний ветер Нью-Йорка снежными шквалами налетал на деревья Центрального парка, когда Бобби входил в манхеттенский шахматный клуб, где должен был состояться первый тур чемпионата США. Сразу благоговейный шепот прошел среди зрителей, некоторые из них произносили — как если бы Джек Демпси вышел на ринг — «Здесь Фишер».

Возможно, Бисгайер прав. Состав оказался сильнее, чем в прошлом году. Игроки, отказавшиеся от участия в 1956, на этот раз, как и Бобби, с готовностью приняли приглашение ввиду важности турнира. Почти каждый из четырнадцати участников надеялся попасть в межзональный, а некоторые — прошел и такой слушок — вошли в него с тем, чтобы «раскусить орешек» по имени Бобби Фишер. Им выпадал шанс встретиться за доской с будущей легендой.

Бобби подошел к своему столику и фыркнул, увидев часы-таймер. Они напоминали два поставленных рядом будильника с рычажками сбоку для каждого игрока. Бобби не любил такие часы, они занимали слишком много места, а кроме того, нужно было толкать рычажок вперед, чтобы остановить свои часы и включить часы противника. Это занимало слишком много времени, особенно в цейтноте, когда каждая секунда на счету. И, напротив, новые немецкие ВНВ-часы имели кнопки наверху, с которыми управляться было намного легче: рука отпускала фигуру и на обратном ходу быстрым движением можно было хлопнуть по кнопке, что экономило одну-две секунды. Кнопочные часы задавали определенный ритм движения, и Бобби уже успел их оценить и к ним привыкнуть. Тем не менее, в 1957 году ему пришлось мириться со старыми рычажками «тяни-толкай».

Бобби начал с победы над Артуром Феуерстайном, впервые обыграв многообещающего новичка. Затем последовала ничья с Сэмюэлем Решевским, защищавшим чемпионский титул, в очень напряженной борьбе, которая придала 14-летнему юноше энергетический импульс — на следующем отрезке он одержал пять побед подряд.

В последнем туре Бобби встречался с крупногабаритным Эйбом Тёрнером — вечным студентом, чьи притязания на великую актерскую славу произрастали из того факта, что он участвовал в телевизионной программе Гроучо Маркса «Вы ставите на кон свою жизнь». Тёрнер, представлявший собой персонаж из оперы-буфф, был в действительности опасным противником, он обыграл Бобби на прошлом «Розенвальд»-турнире. Поэтому Бобби особенно внимательно подошел к их новой встрече. Но почти сразу после начала тура (на 18-м ходу) Тёрнер своим высоким голосом предложил ничью. Бобби ее принял и стал беззаботно прогуливаться по клубу, пока игрались другие партии. Он набрал 10,5 очков, и, как и в USA-опен, — без поражений. Круглолицый Ломбарди, отпавший от борьбы за чемпионский титул, противостоял почтенному Решевскому, а у Старого Лиса было на тот момент 9,5 очков. Если Решевский обыгрывал Ломбарди, он догонял Бобби и их объявили бы со-чемпионами: в этом чемпионате не предусматривался тай-брейк или плей-офф. Чтобы убить время, и, вероятно, выказать деланную безучастность до конца этой партии, Бобби начал играть в блиц с шахматными друзьями. Время от времени он подходил к столику Ломбарди-Решевский и несколько секунд изучал позицию. После одной из таких прогулок он объявил безразличным тоном, словно спорить уже не о чем: «Решевскому “крышка”». Ломбарди играл партию своей жизни, катком пройдясь по позиции Решевского. Когда дела его стали совсем безнадежны, Решевский вынул сигарету из мундштука, сжал губы и сдался. Бобби подошел к столику и сказал своему другу: «Ты играл грандиозно». Двадцатилетний Ломбарди улыбнулся и ответил: «А что мне оставалось? Ты заставил меня обыграть Сэмми!». Поражение Решевского означало, что 14-летний Бобби стал чемпионом США.

Быть Одиссеем стало уже более чем просто рутиной или привычкой. Скитания обрели статус ритуала, жертвы, которую необходимо принести для познания шахматной премудрости. После уроков в течение всего школьного года, по субботам и каждый день летом, когда он не играл в очередном турнире — и в дни, когда не посещал Коллинза — Бобби шел к станции метро на Флэтбуш-авеню и поездом через Ист-ривер уезжал на Манхеттен, выходя на Юнион-сквер. Далее по Бродвею его путь лежал на юг в сторону Гринвич-виллидж, затем в книжный магазин «Четыре Континента», торговый центр русскоязычных книг, музыкальных пластинок, газет и журналов, сувениров ручной работы, как, например, матрешек. С помощью закона о Свободе информации было установлено, что ФБР вело наблюдение и проводило расследование в отношении этого магазина с 1920 по 1970 годы, накопив 15 тысяч сообщений, фотографий, документов, касающихся тех, кто входил, выходил и делал покупки, с целью выявить советских агентов или просто потенциально сочувствующих коммунистам. В 1950-х, когда Бобби сюда зачастил, Бюро стало особенно активным, надеясь добыть информацию для комитета по расследованию анти-американской деятельности.

В этом книжном магазине имелось не слишком большое, но вполне серьезное собрание шахматных книг, последние номера «Шахматного бюллетеня», недавно основанного русскоязычного издания. В нем печатались теоретические статьи и партии последних соревнований со всего мира, но в большинстве своем игроков из Советского Союза. Фишер узнавал, когда будет новое ежемесячное поступление, и через день-два появлялся в магазине, чтобы купить свежие номера. Всем знакомым он говорил, что «Шахматный бюллетень» «лучший шахматный журнал в мире».

Он прилежно переигрывал все партии, следя за подвигами 18-летнего Бориса Спасского, — шахматной кометы, победившего в чемпионате мира среди юношей в 1955 году. Также Бобби изучал партии Марка Тайманова, чемпиона СССР 1956 года и концертирующего пианиста, применявшего в дебюте новинки, поучительные, по мнению Фишера. Перелистывая журналы, Бобби делал в уме зарубки о том, в каких дебютах чаще выигрывают, и какие считаются не слишком корректными. Он обращал внимание на партии, в которых можно было что-то «накопать». Партии мастеров из «Шахматного бюллетеня» становились для него моделями; позднее многие из этих мастеров станут и его соперниками.

В этом магазине Бобби купил за два доллара книгу «Советская Шахматная Школа» — на русском языке и в твердом переплете. Классический труд о современном состоянии шахмат, он был выпущен как пропагандистский трактат, имеющий целью подчеркнуть «подъем советской шахматной школы на вершину мировых шахмат, как логический результат социалистического развития культуры». Даже будучи тинэйджером, Бобби мог отличить топорное советское доктринерство от блестящих образцов шахматного искусства, на которых можно и до́лжно учиться. Его впечатляла проницательность мышления советских шахматистов, умение мгновенно, на уровне интуиции проникнуть в суть позиции. Безусловно, советские были на тот момент сильнейшими в мире. Когда Бобби было четырнадцать лет, он дал интервью посетившему его русскому журналисту для журнала «Шахматы в СССР». В нем он сообщил, что хотел бы сыграть с лучшими советскими мастерами, и уточнил: «Я слежу за вашими гроссмейстерами. Я знаю их партии. Они острые, в атакующем стиле и полны боевого духа».

Бобби копался в книгах и покупал их в этом магазине многие годы, но никакая не поразила его более чем та, о которой говорили почти благоговейным шепотом: «Вопросы современной теории шахмат» Исаака Липницкого. Для шахматистов эта книга стала классической с момента ее появления в 1956 году, хотя напечатана она была малым тиражом. Его играющий в шахматы приятель Карл Бюргер, который был на десять лет старше Бобби (в будущем врач и международный мастер), впервые рассказал ему о книге и о содержащейся в ней премудрости. Бобби очень хотел прочесть ее, но сначала требовалось оформить заказ. Лишь через месяц она попала ему в руки, плохо изданная и на дешевой бумаге с большим числом опечаток.