Но уехать мне не удалось. В кабинете в сопровождении молодого афроамериканца возник Шоффлер. Он представил мне своего спутника — парня звали Прайс, — и мы втроём отправились в стеклянную клетушку молодого детектива. На мониторе его компьютера между водорослями лавировала какая-то тропическая рыбка. Единственную непрозрачную стену кабинетика украшала по меньшей мере дюжина фотографий маленького смеющегося мальчика.

— Скажите, Алекс, — начал Шоффлер, — вы не могли бы повторить свой рассказ ещё раз с самого начала? Я хотел бы, чтобы детектив Прайс услышал все из ваших уст. Он выделен мне в помощь.

Я в ответ лишь пожал плечами. Смысла я в этом не видел, но почему бы и не рассказать?

— Пожалуйста.

— Дело в том, что детектив Прайс получил специальную подготовку по… по технике ведения допросов и обладает особым талантом проникать в тайники памяти. Надеюсь, вы вспомните какие-то факты, которые помогут нам найти ваших детей.

— Дадите какой-то ключ, — произнёс приятным баритоном Прайс. — Только этого мы и хотим.

Вся их болтовня была чистым дерьмом, и мы трое прекрасно это понимали. Шоффлер надеялся найти противоречия в моей версии событий. Это означало, что он всё ещё сомневается…

— Всё, что вам угодно, — сказал я.

За стеклом кабинета возникла массивная женщина с огромными круглыми серьгами в ушах.

— Привет, Джейсон! Рей, мне нужна твоя подпись. — Дама поманила Шоффлера пальчиком с ярко-красным ногтем. — Не пожалуешь ко мне, как однажды сказал паук мухе?

Шоффлер оторвался от фотографии на стене кабинета.

— Замечательный мальчишка, — разочарованно вздохнул он и добавил: — Прости, Джеф, но меня зовут.

— А как насчёт билета? — спросил я.

— Какого?

— Билета на ярмарку. Я вам его показывал. И кажется, даже отдал.

— Да.

— На нём указано время прихода. Один взрослый и двое детей.

Детектив покачал головой с таким выражением, словно хотел сказать: «Опомнись, Алекс». Но вслух он произнёс:

— Алекс, неужели вы не видите, что вашему билету грош цена? Вы могли купить билет на одного взрослого и тридцать ребятишек… Вы понимаете, что я хочу сказать?

К своему немалому изумлению, я вдруг смутился.

* * *

Акустика.

Лиз и я с рюкзаками за плечами выглядели заправскими туристами. В Лондоне мы отправились в собор Святого Павла и поднялись на «Галерею шёпота» под куполом храма. В путеводителе упоминалась сия аномалия. Составители утверждали, что если повернуться лицом к стене и произнести что-то тихим голосом, то этот шёпот можно будет услышать на противоположной стороне галереи, если на его пути не окажется никаких препятствий. Лиз настояла на эксперименте, и мы, заняв позиции на противоположных сторонах огромного купола, выждали, пока на галерее между нами не осталось ни одного человека. Я до сих пор помню, какое потрясение испытал, когда в моих ушах прозвучал её голос.

— Найди меня в отеле, — прошептала она призывно, — и я обещаю, что мы прекрасно проведём время.

Я слышал её так, словно она стояла рядом, в то время как её крошечная фигурка едва виднелась в сотне ярдов от меня.

Вот и сейчас, благодаря какому-то акустическому фокусу, я слышал голос детектива Прайса, хотя практически не видел его в шумном, кишащем людьми помещении участка.

— Нет. Именно это я вам и твержу. Как раз поэтому мы и действуем таким способом. Ты представляешь, парень до сих пор не вызвал адвоката! Вот чудеса!

* * *

Он сидел напротив меня верхом на стуле, поставив локти на стол и охватив ладонями подбородок.

— Представляю, как вам всё это осточертело, — грустно произнёс он. — Думаю, что вас уже тошнит от наших вопросов.

Надо признать, что Прайс был действительно хорош. Настоящий профессионал. Впрочем, не знаю, чего я ожидал. Возможно, каких-то игр. Добрый следователь — Прайс, и злой — Шоффлер…

Всё оказалось совсем не так. В комнате остались лишь я и детектив Прайс. Шоффлер скрылся, хотя я не сомневался, что он торчит за длинным зеркалом, украшавшим одну из стен.

Я разрешил ему пользоваться диктофоном, и мы начали с того, что я подробно поведал ему о событиях субботы.

После этого мы перешли к состоянию моих финансов.

— Думаю, вам нелегко жить на два дома, имея единственный источник дохода?

Я признал, что данное обстоятельство является серьёзной нагрузкой для нашего бюджета, но мы справляемся.

— Насколько мне известно, вы пару раз задерживали выплаты семье?

— Верно, — кивнул я. — Но дело не в деньгах. Я был за границей. В командировке. Вы можете проверить это в компании.

— За границей, — скривился Прайс, словно вдохнул нечто неприятное. — За границей… — повторил он. — Понимаю…

Пару минут он молчал. Я смотрел на свои ботинки, борясь с искушением прервать затянувшуюся тишину. Наконец Прайс откинулся на спинку стула и взглянул на меня:

— Соглашение о разъезде отхватывает большой кусок от ваших доходов, не так ли?

Я утвердительно кивнул.

— Дом в престижном районе… Я не ошибся? Если вы не сумеете примириться с Лиз, вам придётся его продать, верно?

— Возможно, — пожал я плечами и опрометчиво добавил: — Мне на это плевать. Это не имеет для меня большого значения.

Я не знал, как себя вести. Мне не нравилось, что я пытаюсь вывернуться наизнанку перед этим парнем. Мне не нравилось, что он называет мою жену по имени. Ведь Прайс её даже никогда не видел.

— Значит, вы потеряете дом.

И тут я разозлился:

— Куда вы гнёте? Неужели считаете, что я убил своих детей потому, что не хочу уезжать из Кливленд-парка?!

— О'кей, — примирительно взмахнул он рукой. — Обратимся к другой теме. Были ли мальчики застрахованы? Есть ли у них полисы? Потому что, если они есть, вам лучше сразу сказать об этом.

— Вы имеете в виду медицинскую страховку?

— Нет, я имею в виду страхование жизни.

— Страхование жизни? Да ведь им всего шесть лет!

Я всё понял и разозлился ещё сильнее.

— Значит, вы полагаете, что я убил мальчиков, чтобы получить страховку? — резко спросил я. — Что, выждав время и получив наличные, я сбегу в какую-нибудь гребаную Бразилию? Так, что ли? А с головой у вас всё в порядке?

— Ничего подобного, — спокойно произнёс Прайс. — Никто ничего такого не предполагает. Мы просто обсуждаем трудности, которые вы испытываете, и всё, что с этим связано. Лично я думаю, что в какой-то момент вы потеряли контроль над собой — как… как сейчас, например, — и перестали управлять ситуацией…