– Мамочка, мистер Росс сказал, что, если у Рокки будет щенок, мы можем его взять.

Росс наблюдал, как Мак протянул руку со своей кровати, когда его мать вошла в спальню.

– О, неужели? – спросила она, присаживаясь на край кровати и легко обнимая их сына. Она послала Россу напряженную улыбку, и он уловил дуновение ее безнадежно соблазнительного запаха. Волна желания пронзила его, порочная, неудержимая и неумолимая. Только еще одна ночь, чтобы держать свои руки при себе.

Он отвел взгляд от нее, чтобы сосредоточиться на мальчике.

– Все в порядке, я сомневаюсь, что у Рокки в ближайшее время будут щенки, – сказал Росс. Последние шесть дней были необычными во многих отношениях. Он полностью и бесповоротно попал под чары маленького мальчика, который, как он все еще не мог до конца поверить, был частью его самого. И отцовство, к его большому удивлению, оказалось совсем не таким тяжелым испытанием, как он предполагал.

С одной стороны, это было напряженно и тревожно, эмоциональная независимость, за которую он так долго цеплялся, теперь полетела к чертям. Каждый раз, когда Росс держал ребенка на руках, слушал, как он хихикает или даже плачет, наблюдал за его маленьким круглым лицом, эмоции шокировали его, но больше не пугали. Его чувства к Маку были на удивление простыми и прямыми, и, как только он впустил их, с ними было гораздо легче справиться, чем отрицать… Однако его чувства к матери мальчика оставались минным полем, которое с течением недели становилось только опаснее. Особенно когда Росс наблюдал, как она борется с новой реальностью, позволяя ему быть отцом ее сыну. Конечно, он хотел ее постоянно. Попытка держаться от нее подальше, не позволить их тихим вечерним трапезам привести к чему‑то большему, была чистой пыткой. Но гораздо хуже было стремление, желание быть с ней постоянно, просто наблюдать за ней.

Неудивительно, что кошмары теперь, когда он больше не мог каждую ночь держать ее в своих объятиях, вернулись с удвоенной силой.

– Мамочка, я очень хочу щенка. Давай заведем собаку?

– Посмотрим, но прежде чем ты ляжешь спать, я должна сказать тебе кое‑что важное, – призналась она, отвлекая внимание мальчика с легкостью, которая всегда впечатляла Росса. – Или скорее мы должны сказать тебе кое‑что важное, – добавила она, взглянув в сторону Росса и послав ему взгляд, от которого его сердце забилось еще сильнее.

Он нахмурился, сбитый с толку направлением разговора и яростным блеском в ее глазах…

– Что, мамочка? – поинтересовался Мак.

В то же самое время Росс спросил:

– Что ты делаешь?

Она кивнула ему, затем повернулась к их сыну и накрыла его одеялом.

– Помнишь, ты однажды спросил меня, почему у тебя нет папы, Мак? – спросила она.

Мак кивнул, а сердце Росса начало болезненно биться. Черт возьми, он не был готов к этому!

– Ты сказала, что он есть, но не может быть со мной, – произнес Мак, и грудь Росса скрутило от вины, его контроль над эмоциями ослабел еще больше.

Кармел кивнула.

– Теперь он с нами. Мистер Росс – твой отец, Мак.

Мак сонно моргнул, затем его глаза расширились, искра радости и мгновенное принятие заставили сердце Росса сильно биться о ребра тяжелыми ударами.

– Правда? – спросил Мак, и его маленькие брови взлетели на лоб.

Росс наклонился вперед, его рука дрожала, когда он обхватил щеку сына. Кожа мальчика была теплой и невероятно мягкой под его ладонью.

– Да, это так, – подтвердил он, его голос охрип, эмоции душили. – Мне жаль, что меня не было здесь раньше, – сказал он, пытаясь сосредоточиться на ребенке, а не трещине, открывающейся в его груди. Мальчик был умным, милым, ярким, блестящим ребенком, который любил собак и игры в бассейне, который мог съесть целый кусок пиццы, не переводя дыхания, и очаровывать всех, кого встречал, и Росс был счастлив быть ему отцом. Так почему же он чувствовал, что черная дыра разверзается, чтобы поглотить его целиком?

– Можно я буду звать тебя папой? – спросил Мак, впервые выглядя неуверенно с тех пор, как Росс встретил его.

– Конечно, я бы хотел, чтобы ты называл меня папой, – ответил он. – Если ты хочешь, – закончил Росс, когда ему пришло в голову, что он никогда не называл так своего собственного отца.

Кармел однажды сказала ему, что недостатки его собственного отца как человека не обязательно должны быть его недостатками, и она была права в этом. Теперь он будет стремиться заслужить доверие и уважение этого ребенка так, как его собственный отец никогда не заслуживал. Но когда маленький мальчик обнял его за шею и прошептал на ухо: «Папа, не забывай, я хочу щенка», ноющая пустота в его сердце отказалась уходить.

– Нам придется еще поговорить об этом с твоей мамой и Рокки, но я это запомнил, – сказал Росс, слова царапали его гортань. Мысль о том, как сильно он будет скучать по своему сыну, как сильно он будет скучать по ним обоим, когда завтра они улетят домой, только усугубила чувство потери, боли и смятения. Он думал об этом, конечно, думал, но до этого момента не понимал, что за последнюю неделю они превратили это огромное, роскошное поместье в дом.

Росс поднялся с кровати и тяжелыми шагами направился к двери, чтобы дать Кармел время уложить мальчика, но затем услышал тихий сонный голос, сказавший:

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, сынок, – ответил он.

Росс вышел из гостевого домика на лужайку у бассейна, чтобы облегчить удушье в горле. Он посмотрел на звезды и ощутил глубокое чувство потери при мысли о завтрашнем возвращении в город. Без Мака и Мел. Он должен был выбраться отсюда, убежать от боли в груди.

Он заметил Рокки, спящего на одном из шезлонгов, и направился к маленькой калитке у бассейна, готовый отвести собаку обратно в главный дом, когда услышал, как позади него открылась дверь гостевого дома. Тоска пронзила его, но быстро сменилась гневом. Он обернулся и увидел, что Мел идет к нему, летнее платье развевалось вокруг ее ног на вечернем ветерке. В руке у нее была радионяня, которую она всегда брала с собой, когда они обедали на террасе в саду с видом на гостевой дом.

– Зачем ты рассказала ему? – спросил Росс, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть нотки гнева в своем голосе – так он пытался подавить все остальные эмоции, бурлящие у него внутри, которые он теперь понятия не имел, как контролировать… Тоска, потребность, желание и страх, настолько огромные, что все это почти поглотило его.

– Я