Событием огромного значения стало создание в IX веке японской письменности, которая заменила японизированный вариант китайского письма. Японская письменность была удобнее китайской, потому что она была фонетической и слоговой, а не идеографической, требующей знания тысяч иероглифов. Японская азбука получила название «годзюон»[55] потому что в ней насчитывается 50 знаков. Если китайцы писали смысловыми значками, то японцы стали писать буквами, имеющими некоторое сходство с иероглифами.

Создание собственной письменности способствовало расцвету литературы на японском языке. Во всем мире известны имена Мурасаки Сикибу и Сэй Сёнагон, знаменитые японские писательницы периода Хэйан.

Сэй Сёнагон, придворная дама императрицы Тэйси, супруги императора Итидзё, который правил с 986 по 1011 годы, написала «Записки у изголовья», которые открыли новый жанр в японской литературы, называемый «дзуйхицу» («вслед за кистью»). Дзуйхицу можно сравнить с эссе. Как говорила сама писательница, вошедшая в историю под своим дворцовым прозвищем: «я пишу о любопытных и удивительных событиях, которыми богат мир, и о людях, которых кажутся мне интересными. Также я пишу и о стихах, о деревьях и травах, птицах и насекомых, и делаю это свободно, как мне хочется».

Мурасаки Сикибу, придворная дама императрицы Сёси, правившей с 986 по 1011 годы, создала жанр японской классической повести моногатари — расширенного повествования-эпопеи, включающего элементы поэзии. «Повесть о Гэндзи», созданная в начале XI века, стала один из самых ранних произведений повествовательного жанра в мировой литературе.

Иллюстрация первой половины ХII века к «Повести о Гэндзи»

Все произведения хэйанской литературы проникнуты эстетизмом, наслаждением красотой и интересом к внутреннему миру человека. Это вполне в духе времени, ведь именно в период Хэйан возник культ утонченной красоты, который гармонично сочетался с тяготением к естественности. Появился обычай любоваться природой или какими-то красивыми вещами. О человеке судили не только по его делам, но и по внешнему виду, отчего мужчины стали уделять своей внешности не меньше внимания, чем женщины.

Образование хэйанского периода оставалось прежним, устроенным по китайскому образцу. Образовательный стандарт включал в себя изучение конфуцианской классики и ряда китайских исторических сочинений. В результате конфуцианство стало частью официальной идеологии, уживаясь с буддизмом и синтоизмом.

Император Камму, правлением которого начался период Хэйан, предпринял попытку реформы системы образования, направленной на привлечение на службу государству талантливых людей из низов общества. Камму увеличил размер кангакудэн («поля для поощрения учености») — земельных участков, урожай с которых шел на содержания учащихся Дайгаку, столичной школы, готовящей чиновников высоких рангов. По замыслу императора такая мера должна была позволить бедным учащимся овладевать науками, не испытывая лишений. Но эти начинания не увенчались успехом вследствие гипертрофированной сословности тогдашнего японского общества. Поступление в Дайгаку, несмотря на ни на что, продолжало зависеть от происхождения, а не от знаний.

В архитектуре хэйанского периода получил распространение стиль синдэн-дзукури («спально-дворцовый»), особенностью которого является симметричное расположение главных строений и отсутствие пространства между ними. Этот стиль служил каноном светской аристократической архитектуры на протяжении нескольких последующих столетий. Классическим примером стиля синдэн-дзукури стал императорский дворец в Хэйане.

Центральное здание комплекса представляло собой прямоугольное в помещение, высоко поднятое на столбах. Внутреннее пространство было разделено столбами на основное помещение (моя) и окружающие его по периметру галереи (хисаси) и веранды (суноки). Стационарные перегородки внутри помещения отсутствовали, внутренними стенами служили занавеси (судара), шестистворчатые ширмы (бёбу) и переносные занавеси (ситё). Роль внешних стен выполняли съемные решетчатые двойные панели (ситоми-до). Исключение составляла комната с глиняными стенами (нуригомэ), которая использовалась в качестве спальни или хранилища.

Основное здание соединялось крытыми переходами с дополнительными флигелями, которые располагались под прямым углом к «спальному дворцу». Перед фасадом главного здания находился парадный двор (нантэй), а возле него — пруд с островками. У пруда или на островке находился павильон рыбалки (цури-доно), соединенный крытым переходом с одним из флигелей.

План особняка напоминал буквы «Н» или «П». Парадный двор должен был находиться в южной части, а главное строение располагалось горизонтально с запада на восток. Особняк и двор окружались глиняным забором с воротами на западе и востоке.

Стиль синдэн-дзукури послужил основой стиля букэ-дзукури («усадьбы военного») в котором строились самурайские дома.

В живописи хэйанского периода доминирует буддийская тематика — символические композиции мандалы[56] и изображения буддийских божеств.

Мандала

В горных районах в этот период появились первые высеченные скальные рельефы буддистских и синтоистких божеств. В обычных скульптурах на смену глине пришло дерево ценных пород, в основном камфарное и кипарисовое. Широкое распространение получила практика раскраски скульптур.

Противоречия между домами Минамото и Тайра вылились в вооруженный конфликт во время Смуты Хэйдзи в январе-феврале 1160 года. Название смуте дал девиз правления Хэйдзи, использовавшийся в 1159 и 1160 годах. На престоле тогда сидел семнадцатилетний император Нидзё, сын и ставленник отрекшегося императора Го-Сиракава. Одним из главных советников императора Нидзё, был преданный Тайра Киёмори монах Синдзэй, который до принятия сана звался Фудзивара Митинори.

Киёмори практически отстранил от правления Го-Сиракава, чем тот был сильно недоволен. Возвышением рода Тайра был недоволен дом Минамото, представители которого считали себя обойденными милостями императора Го-Сиракавы после подавления Смуты Хогэн. А возвышением Синдзэя был недоволен его родственник Фудзивара Нобуёри, который сам метил в ближайшие советники императора.

Когда в январе 1160 года Тайра Киёмори отправился на поклонение Трём священным горам Кумано,[57] Фудзивара Нобуёри предложил Минамото Ёситомо напасть на дворец императора. Ёситомо согласился. С отрядом в 500 всадников (всего-то!) он захватил императорский дворец, в котором находились император Нидзё и отрекшийся император Го-Сиракава, перебил многих сторонников Тайра и Синдзэя, и объявил себя советником-кампаку при Нидзё, а заодно и начальником императорской охраны. Синдзэю удалось бежать из горящего дворца, но он впал в отчаяние и покончил с собой.