– Ты ведь не сдаешься? – Линда насупилась.

– Нет, конечно. Ни за что. – Диана вздохнула. – Только отныне я предлагаю вести борьбу осмотрительней.

На пятый урок Линда опоздала. У стола ее ждал новый ученик. Она дала классу задание десять минут почитать про себя – они дошли до середины «Колыбели для кошки», – а сама занялась новеньким. В бланке перевода значилось, что Брэндон Коулз переведен к ним из старшей школы имени Вашингтона.

Вашингтон? Там углубленно изучали естественные науки.

Вот и первый обещанный Джоди отличник со стороны. Пусть это неправильно и мелочно, но Линда хотелось верить, что он окажется слаб в английском. Она бы с удовольствием выставила директорскому протеже непереводную оценку за год. Парень вел себя словно избранный и посматривал на всех свысока. Тем не менее Линда с улыбкой выдала ему книгу и определила место.

Когда она предложила закончить чтение и стала задавать вопросы по роману, Брэндон поднял руку первым.

Выходит, он умный. Вот черт.

Линда бесстрастно на него поглядела и вызвала другого ученика.

* * *

– Я хочу поговорить с директором. И поскорей!

Либби Вернон сердито сверкнула глазами на назойливую козу, которая корчила из себя официального представителя школы. Либби не в первый раз имела дело с бюрократами и потому знала: чтобы чего-то добиться, нужно сразу идти к главному, а не тратить время и силы на разговоры с шестерками. Она успела позабыть имя козы и покосилась на бейдж, пришпиленный к плоской груди.

– Бобби! – приказала Либби. – Позовите начальника.

– Я административный координатор…

– Да хоть китайский император. Мне нужен директор!

Оскорбленная и разгневанная дамочка резко отвернулась и поспешно нырнула в какой-то кабинет, расположенный в коротком коридоре. Через мгновение она выскочила оттуда уже не одна, а в сопровождении элегантной брюнетки, похожей на жену политика со Среднего Запада. Директор. На лице Бобби застыло язвительное выражение – язвительное и даже торжествующее, – но у Либби не было времени об этом задуматься, поскольку директриса уже протягивала ей ухоженную руку с красивым маникюром.

– Я директор Хоукс. Чем могу помочь?

– Мой сын, Люк Вернон. Его, похоже…

– Отчислили, – подсказала директор.

– Восстановите его. Немедленно.

– Простите, не могу. – Директор одарила Либби холодной улыбкой.

– Люка ни разу не отстраняли от занятий, ни разу не оставляли после уроков. С ним никогда не было никаких проблем. И его отчислили?

Улыбка директора заледенела еще сильней.

– По словам учителя физкультуры, ваш сын отказался выполнить задание в соответствии с инструкцией. «Грубое нарушение субординации» – по-моему, учитель выразился именно так.

– Нарушение субординации? У вас тут что, армия?

– Нет, миссис Вернон. Старшая школа.

– За такое не положено даже после уроков оставлять! Кроме того, у вас есть лишь слово учителя против слова Люка, а я верю Люку. Поэтому, если не хотите возбуждения судебного иска, – Либби подалась вперед, – предлагаю вам быстренько отменить приказ и вернуть моего сына на занятия. Иначе вы пожалеете о своем грубом непрофессионализме.

– Давайте пройдем ко мне в кабинет, – предложила директор Хоукс. – Обсудим все в спокойной обстановке.

– Меня и тут все устраивает. – Либби оглядела канцелярию. – Для иска понадобятся свидетели. Кстати, муж у меня юрист.

– Пойдемте ко мне. Уверена, мы сумеем решить недоразумение по-хорошему. – Не переставая улыбаться, директор жестом пригласила Либби за стойку.

– Ладно.

Либби следом за директором пересекла приемную, шагнула в открытый проем, за которым начинался куцый коридорчик, и нерешительно замерла, переводя дыхание. Из воздуха словно резко выкачали весь кислород. Холода Либби не ощутила и кондиционеров нигде не заметила, однако по ее коже вдруг пробежал мороз. Сердце гулко забилось. Коридорчик – пусть даже короткий и хорошо освещенный – показался ей жутче любого длинного темного прохода.

Нет, он был не жутким.

Он был ненормальным.

Либби с трудом сдвинулась с места и пошла дальше. Ее чуть повело, ноги стали ватными.

Джоди Хоукс распахнула двери в свой кабинет, приглашая посетительницу внутрь.

Что это такое?! Либби медленно сделала шаг. За спиной глухо щелкнула дверь. Ничего себе… Разве так должен выглядеть кабинет директора школы? Гостья пораженно оглядывала лиловые полосы на стенах, испачканную поломанную мебель, грязное окно, растрескавшийся бетонный пол. С потолка свисала одинокая голая лампочка с нарисованной на ней хмурой рожицей. Пахло гнилыми фруктами.

Директриса обошла кривобокий исцарапанный стол, выдернула из лежащей на нем кучи хлама бамбуковую трость и ткнула ею в шаткий складной стул, покрытый ржавчиной.

– Задницу сюда! – скомандовала хозяйка кабинета.

Либби покорно села. Разыскивая директора, она злилась, жаждала крови и кипела от праведного гнева. Теперь же, пройдя по странному коридору и увидев этот непостижимый кабинет, Либби испугалась и пала духом. Соотношение сил изменилось. Она подняла глаза на директрису, застывшую с тростью возле стола.

– Ваш ребенок проявил непокорность! – громыхнула директриса.

Упоминание Люка придало Либби мужества.

– Восстановите его.

– Тихо!

Либби умолкла.

Директриса медленно обошла поломанный стол, вертя трость в руках, встала перед Либби и холодно произнесла:

– Я дам вашему ребенку шанс. Последний. Если он не сдаст президентский экзамен по физподготовке, то вылетит. – Директриса нагнулась ближе. – Причем с последствиями.

В последних словах прозвучала угроза. Услышь Либби такое раньше, она тут же бросилась бы в атаку, а сейчас приняла все молча и порадовалась, что директрисе больше нечего добавить. Либби боялась эту женщину и не хотела ее злить – даже ради Люка.

– А теперь марш из моего кабинета. – Директриса направила на Либби трость. – И не возвращайтесь.

Либби вскочила, пулей пролетела ужасный коридор, нырнула в приемную.

Назойливая коза нагло лыбится? Черт с ней! Бежать, убраться из этого здания, подальше от директрисы, от ее дьявольского полосато-лилового кабинета.

Либби чувствовала себя трусихой, предательницей сына, однако страх и инстинкт самосохранения были сильнее материнской любви. Она изо всех сил помчала к стоянке и по пути едва не сбила с ног старшеклассницу, прижимавшую к груди учебники.

Отдышалась Либби лишь в автомобиле, рванув прочь от школы Тайлера.

Когда Эд вернулся из школы, родителей дома не было. К ужину тоже никто не пришел. Они уже целых два года изводили Эда рассказами о том, как важны семейные трапезы. Мама вечно талдычила – мол, подростки, которые едят с родителями, лучше учатся, реже употребляют наркотики и почти никогда не вступают в банды. А теперь вот предки сами не явились.