– остров вырос почти в два раза. В детстве я жил на Шевченко и ходил купаться на пляж возле Прибалтийской. В то время там был пляж. Сейчас от Прибалтийской до пляжа несколько километров.

Нет больше свалки, по которой я так любил гулять в детстве. Разрушается и разваливается ЛенЭкспо, в котором прошло мое детство. Там теперь центр Российско-Китайской дружбы, строятся новые жилые кварталы. Прямо возле воды, навсегда меняя привычный уклад.

Стрела газовой корпорации пронзила северное небо, разрушив панораму города и старый канон и том, что высота зданий не должна превышать двадцати метров. Это уже не Питер, совсем не Питер. Мы идем с тобой по старой части города, но даже она не та, что прежде. Теперь здесь живут совсем другие люди, со своими интересами. Не те, что жили раньше. Это уже другой другой мир. Не наш.

Наш умирает и отступает в прошлое, прячась за строительными лесами с напечатанным на них изображением исторических фасадов. Проваливаясь вместе с ржавыми старыми крышами, утекая в черноту подвалов навесных дворов. Теперь это Saint-Petersburg. Новый, яркий, модный, современный и молодой.

Он слишком сильно отличается от старого. Я не могу представить кареты запряженные лошадьми возле здания нового театра, мальчика с газетами, почтальона или молочника среди небоскребов на намывных территориях. Не могу представить громкоговоритель, объявляющий воздушную тревогу. Или строгого профессора в пальто, с портфелем полным стихов, где-нибудь в Мурино. Это уже не Питер.

– А где же тогда Питер?

– А был ли он когда-нибудь? Иногда мне кажется, что это все мне приснилось. Знаешь, я ведь писал стихи. Еще до того, как начал играть на гитаре.

– И как, красивые были стихи?

– Глупые. Наивные и глупые.

***

Ссуди мне, Господи, еще одну весну!

И я ее, клянусь, не пропущу!

За прошлую убитую прости

и строго мою душу не суди!

Так дай мне, Господи,

побольше ветра в грудь!

Чтоб волосы играться с ним могли!

И дай мне ту, которую, прости,

весною прошлой так и не открыл.

Пошли мне, Господи, назад мою любовь

и сердце своей волей напои.

Избави Боже душу от тоски,

еще одну весну, мне! Подари!

***

В то лето мать не поехала с Никитой в пионерский лагерь. Это было первое лето, когда они остались в городе. Получалось крайне скучно и однообразно. Каждый день был похож на другой. Даже на обед всегда был один и тот же супчик, сваренный из бульонного кубика, картошки, лука и вермишели. Спустя пару недель этот однообразный вкус терпеть стало невозможно, но разбавить его было нечем. Разве что уксусом. Однако есть было нужно и Никита ел. Несмотря на то, что в какой-то момент супчик просто перестал усваиваться организмом и выходил из всех отверстий ровно в том виде, в котором отправлялся в рот.

Из занятий было доступно только одно развлечение – пляж у Прибалтийской. Каждый день Никита с мамой собирались и пешком шли до гостиницы, находившейся в нескольких километрах от дома. Там мать садилась в тени одной из боковых пожарных лестниц, а Никита отправлялся на пляж.

Правда, в один из таких дней на пляже Никита познакомился с необычным другом. Женя вместе с отцом занимали в Прибалтийской номер 10001. Люксовый номер, как говорил Женя. В этом номере когда-то останавливалась известная певица и Женя показывал Никите трещину на стекле, которая там осталась после того, как певица бросила в окно телефон. Она разозлилась, так как просила обычный номер, как обычно у человека и была крайне недовольна тем, что ей выделили такой большой люкс.

Номер был двухэтажным. Никите запомнился фен, прикрепленный к стенке в ванной. Еще в номере был черный ход. Ребята проводили довольно много времени вместе, бегая по этажам Прибалтийской и играя. Вход на каждый этаж был по магнитной карте, но они каким-то образом умудрялись проходить через эти препятствия.

На память о тех веселых приключениях у Никиты сохранилось небольшое сувенирное мыло в маленьких упаковках, а еще наборы для шитья, которые они Женей забрали из тележки у зазевавшейся горничной.

Познакомились очень просто. Никита знал место на пляже с глубокой водой. Если ты не знал, что совсем недалеко от берега есть яма, в которой можно спокойно купаться и даже нырять, то чтобы дойти до нормальной глубины и покупаться требовалось потратить очень много времени. Эту яму Никита и показал Жене. Потом они проводили довольно много времени на пляже. Женя рассказывал, что его отец занимается поставками оружия по всему миру. Но самого отца Никита почти ни разу не видел. Ребята встречались примерно неделю, пока Женя с отцом жили в Прибалтийской.

Однажды Никита даже попал на своего рода пиршество. Женя позвал его в номер и показал стол, оставшийся после ночной гулянки, устроенной отцом. На столе было много хороших и свежих продуктов, вкусной еды, лимонадов и соков, нарезок салатов и других деликатесов.

Для Никиты, который в то лето сидел на супчике из картошки с вермишелью и куриного кубика, это было настоящее роскошное пиршество. Разумеется, он не стал отказываться от угощения. А потом Женя просто уехал и Никита снова остался один. Больше в то лето ничего выдающегося не происходило.

Оставшееся лето было заполнено купанием возле Прибалтийской и куриными супчиками. Мать каждый день ходила вместе с Никитой к пляжу и целый день сидела в тени пожарной лестницы, занимаясь вязанием или читая газеты пока Никита наслаждался ярким солнцем, золотым песком и прохладными водами залива. Если нырнуть и открыть глаза под водой – можно было даже представить себя на тропическом острове.

ГЛАВА IX. Божественный свет

Сколько людей приходило на эту землю. Сколько надежд, свершений и открытий было сделано здесь. Прах у нас под ногами – наше будущее и наше прошлое. Мир вокруг был создан людьми для людей. Людьми созданы сказки, книги, песни, религии, дома, вещи и даже другие люди. Человека создает человек, безвозмездно отдавая дар жизни. Мы ничего не забираем с собой на тот свет. Все остается людям. Нам на память остаются только воспоминания. Да и то не ясно, могут ли они пересекать границы темноты и забвения. Мы знаем множество великих людей прошлого, но скольких великих людей прошлого мы забыли, сколько забудем, сколько забываем прямо сейчас.

В разные времена моральными и правильными считались разные поступки и разные модели поведения. Общество никогда не знает, чего хочет от жизни. Однако жизнь у каждого своя и право ей распоряжаться целиком и полностью принадлежит только