Но оказалось, не так-то это и легко – взять да заговорить с Митей на эту тему. Во-первых, он приходит домой очень поздно, а во-вторых… Во-вторых – страшно очень. Потому что никогда они на такие темы раньше не говорили. Необходимости такой не было. Никто из них другому повода не давал.

Может, и зря не давал, кстати? Сейчас бы уже опыт был – какой-никакой…

И все же она решилась. С мыслями собралась, твердо приказала себе – или сегодня вечером, или никогда! И бросилась в прихожую, услышав, как тихо зашуршал ключ в замочной скважине.

Митя открыл дверь, уставился на нее удивленно. Видимо, лицо у нее было такое – гневное и решительное.

– Ты чего, Кать? Я тебя разбудил, что ли? Но я вроде тихо вошел…

– Нет, ты меня не разбудил. Я жду тебя, Мить. Поговорить с тобой хочу.

– А завтра – никак? Я так устал, Кать… Очень спать хочу…

– А когда завтра? Ты ведь и завтра поздно придешь!

– Ну давай, я завтра постараюсь пораньше…

– Нет, Митя, сегодня! То есть… Прямо сейчас! Пойдем на кухню, там и поговорим!

– А поужинать-то можно хотя бы? Или тебе сию секунду поговорить приспичило?

Она явно слышала в его голосе то ли раздражение, то ли злую насмешливость. И это было так неприятно!

– Да, сию секунду… Я не могу больше в себе это носить, Мить! Просто не могу!

– Ну говори, если не можешь… Что случилось-то?

– А это я у тебя должна спросить, что случилось, Мить! Только сразу предупреждаю – не надо меня обманывать!

– Да не собираюсь я тебя обманывать…

– Тогда ответь – у тебя есть кто-то, да?

– В каком смысле – кто-то?

– В смысле – другая женщина! Ты же прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю! Ну, ответь мне, только честно?

Митя смотрел на нее по-прежнему слегка насмешливо – казалось, выражение его лица ничуть не изменилось. У Кати даже надежда внутри мелькнула – а может, это все и неправда и нет никакой другой женщины? Вон он и не смутился даже, и взгляда не отвел… А она сидит, мечет громы и молнии, со стороны очень смешно выглядит, наверное, – приревновала женушка честного мужа!

– Кать… – устало произнес Митя, дотронувшись пальцами до ее ладони, лежащей на столе. – Ты действительно так уж сильно хочешь знать всю правду, Кать? Зачем она тебе, скажи?

Надежды рухнули, разбились вдребезги. Кате показалось даже, что она слышит этот болезненный стеклянный звон… И в горле пересохло от волнения, и голос получился прерывистым, тоже будто больным.

– Да… Да, я уверена… Мне нужно знать правду… И глупо спрашивать, зачем она мне нужна, Мить. Ты же сам понимаешь, как глупо. Говори мне правду, Мить. Я слушаю…

– Ну, если так… Пожалуйста, что ж. Да, у меня есть другая женщина. Ты удовлетворена моим признанием, Кать? Ты же так этого хотела…

– Ты… Ты издеваешься надо мной сейчас, да?

– Ничуть… Ты очень хотела знать правду, ты получила эту правду. Только и всего.

– И… Что теперь дальше? Ты уйдешь к этой женщине, да?

– Нет, зачем… Никуда я не уйду. Ты моя жена, и я не вижу причины что-то менять.

– А я? Мое мнение на этот счет тебя не интересует?

– Да отчего ж? Могу тебя выслушать, если хочешь. Давай, начинай.

– Но это… Это же подло, Мить! Что значит – могу выслушать? Что ты хочешь этим сказать? Мол, поговори, возмутись да успокойся на этом? Или что ты мне сейчас предлагаешь – смириться с тем, что у тебя есть другая?

– Хм… Вопрос интересный, конечно. Значит, смирения ты не хочешь, чувство собственного достоинства тебе этого не позволяет, правильно?

– Да… Да, именно так, Мить. Не позволяет. Это же очевидно.

– А как быть с моим чувством собственного достоинства, Кать? Ты об этом не думала?

– Я не понимаю сейчас, что ты мне говоришь… При чем тут…

– А при том! Я ведь не игрушка в твоих руках, которой можно управлять как захочешь! Я молодой мужик, мне по полной программе еще жить хочется! Самоутверждаться как-то хочется, понимаешь? А ты… Сделала меня дедушкой в сорок лет…

– Я сделала?! Да что ты говоришь, как ты можешь!

– Могу, Кать. Могу. Ты ведь сама все за меня решила тогда, с Лёлькой… Ты такое решение приняла, меня лишь перед фактом поставила. Мне ж ничего не оставалось, как только принять… А я не готов, понимаешь? Не готов… Я и сам не предполагал, до какой степени не готов…

– Значит, тебе нужна эта другая женщина… Чтобы таким образом самоутвердиться, что ли?

– Ну, если сказать грубо… Пусть будет так, да…

– Что ж, теперь мне понятно… Значит, не хочешь быть дедушкой… Стало быть, и Темочку ты не любишь, если так…

– Да при чем тут Темочка?! Что ты опять переворачиваешь все с ног на голову, Кать? Конечно же, я его люблю… И ответственности с себя не снимаю, ты же знаешь… И Лёльку люблю, и тебя тоже люблю!

– И меня любишь? Это как же, Мить?

– Да. Люблю. Как жену люблю, как мать моего ребенка, как…

– Как бабушку своего внука, ты это хочешь сказать? – грубо перебила его Катя и даже хохотнула злобно, едва сдерживая слезы.

– Да, если хочешь! И никогда тебя не брошу! Будем жить, как жили, ничего не меняется! Будем внука растить… Я же не снимаю с себя ответственности, я же обеспечиваю вас всех, правда? Деньги в семью приношу?

– Но я не смогу так жить, Мить, как ты этого не понимаешь? Жить и знать, что у тебя есть другая… Пусть и для самоутверждения, как ты говоришь… Нет, я не смогу, Мить…

– А у тебя есть выбор, Кать?

– Ну, знаешь… Это уже удар ниже пояса!

– Да нет, что ты… Это просто жизнь, Кать.

– Да какая это жизнь, ты что? Ты же сейчас мне свои условия навязываешь, унижаешь меня… Пользуешься тем, что у меня нет другого выбора, что Темочка еще маленький, и я не могу пойти работать… Это подло, Мить, подло!

– А я так не считаю, Кать. В конце концов, ты должна была делать какую-то скидку на эту мою… Как ты говоришь, подлость… Когда принимала решение поступить с Лёлькой так, как поступила… И вообще, давай прекратим этот бесполезный разговор, чего мы ходим вокруг да около! Да, я позволяю себе кое-какие мужские радости, но не более того. Из семьи я не уйду никогда, можешь быть во мне уверена. Но большего от меня не требуй…

– Чего – большего? Любви?

– Да я ведь уже сказал, что люблю тебя и буду любить! И Лельку люблю, и внука! И все, и хватит об этом! И не заводи со мной больше таких разговоров, пожалуйста! Как жили, так и будем жить дальше! И вообще, я ужасно устал… Мне завтра полночи за рулем торчать, я выспаться должен! И ты давай ложись, поздно уже…

Митя ушел в спальню, а она так и осталась сидеть на кухне. Дышала с трудом. Даже испугалась вдруг, что не сможет встать со стула… А если встанет, то упадет как подкошенная. И слез почему-то не было. Наверное, обиделись слезы, слишком старательно она их сдерживала во время этого ужасного разговора.