— А ты кого хотел слышать? Могу позвать.

— Артём Иванович, я скучаю по вам с Громовым. А еще нары в кремлевском централе.

— Придется поскучать еще, не готовы к встрече, даже пусть и неформальной.

— С возвращением.

— Мы ненадолго.

— А что так?

— Дела, сами понимаете.

— Воруем деньги у государства?

— Ни копейки. Воруют те, кому высшие чины государства помогают сбывать наркотики, оружие, открывать игорные заведения. А у нас, кстати, в Испании два винных завода, все легально и официально.

Подмигиваю Кристине, та кусает ногти, стоит и внимательно скушает.

— Вы у моей женщины записаны как «Лысый». Взял трубку, пока она занята, улетаем мы, говорить с вами не может.

В трубке тяжелое дыхание и скрежет зубов.

— Слушай, ты, и передай Громову, я ведь вас закрою, чего бы мне это ни стоило.

— Один до тебя был, боец за справедливость, так где он сейчас? Компанию не хочешь составить? Звезды не лишние? А то ведь я могу устроить звездопад.

— Ты угрожаешь мне?

— А вот послушай сейчас ты меня, — говорю с нажимом, в голосе предупреждение, чтобы понял раз и навсегда. — Когда у тебя хоть что-то будет на меня, мы встретимся и поговорим, но ведь ничего нет, так что работай лучше, отрабатывай будущую пенсию. А еще раз вызовешь мою женщину в свой дрянной кабинет, на Кипр с любовницей не пролетишь.

Отключаюсь, смотрю на Кристину, та качает головой и закатывает глаза.

— Да ты крутой.

— Крутой у нас Громов я умный.

— Все готовы?

— Нет.

— На, держи огурцы.

— Я не хочу.

— Не понял?

Громов смотрит удивленно, чешет бороду, в прихожей ужасно тесно, хотя нас всего трое, не считая чемодана и двух дорожных, неизвестно откуда взявшихся сумок.

Надеюсь в них не деньги, а вещи.

Артём с кем-то разговаривает по телефону на кухне, меня вновь водили за нос, не отвечая на вопросы, теперь уже он целовал, брал, а я принимала не в силах оторваться от него сама.

Озабоченная беременная женщина.

Держу две небольшие банки огурцов, прижимая к груди, хорошо, что я успела вновь быстро принять душ и одеться, а то так бы мы никогда не вышли из квартиры, продолжая заниматься сексом. А в доме половозрелый подросток, он все понимает.

— Я не хочу соленья.

— Потом захочешь, беременные все хотят огурцы.

— Ты много знаешь беременных?

— Нет, ты одна такая.

— Это предвзятое мнение.

— Не волнует, дай я положу их в чемодан. Потом захочешь, и где я буду тебе их искать?

— А если я захочу копченой стерляди, найдешь?

Вопрос был задан чисто ради интереса.

— Найду, дай сюда.

Игорь забирает банки, возится с замками на чемодане, вертя его в разные стороны так, что еще немного, и оторвутся колесики.

— Я не поеду к матери, и не проси, лучше в общагу. К тому же там через пару дней закончится ремонт, а эти дни перекантуюсь у Ани.

Аня, которую я и в глаза не видела, доверия внушала меньше, чем общага.

— Кстати, у нее папа — мент.

— Как интересно, тебя прям так и мотает от преступлений к закону и порядку.

— А тебя вот что-то в обратную сторону.

— Так, а ну, не огрызаться на сестру, иначе вообще поедешь первым автобусом на историческую родину, к мамке родной, — говорю повышая голос.

— Да накажу так, что помнить будешь долго, — Громов поддерживает меня. Стоим над подростком как два строгих родителя.

— Игорь, вот не надо, давай без угроз.

— Я еще и не начал угрожать. Сёма, собирай рюкзак, трусишки там, теплые вещи, носки шерстяные, устроим тебя в прекрасный санаторий.

— Это в каком санатории нужны шерстяные носки? Сухарей, может, еще насушить да чая с сигаретами купить? — Сёма не перестает пререкаться.

Забавные они, Громов бесится, какой-то малолетний сопляк на него огрызается, вижу, как раздувает ноздри. Семён, конечно, нарывается зря, но что с него взять, дитя улиц.

— Так, мальчики, брейк, — развожу руки в стороны, призывая замолчать и поговорить по существу.

— Нет, Крис, ты слышала, какой он борзый? Надо заняться воспитанием, вот прямо сейчас.

— Игорь, я сейчас займусь твоим воспитанием, если ты не успокоишься, и проблему решу и никто и никуда не полетит.

Сопит, смотрит так, что мы должны вспыхнуть синим пламенем и упасть к ногам пеплом.

— Семён соберет рюкзак, берет зубную щетку и паспорт, быстро.

Братик опустил плечи, поплелся в отведенную ему комнату.

— Сплошная тирания и беспредел.

— Я все слышу. И живее там. Так, что это за санаторий? — обращаюсь к Игорю, внимательно заглядывая в глаза.

— Ты безумно красивая, будешь беременная у меня ходить всегда, дай поцелую, — тянется губами к моим, но я уворачиваюсь. И что у них за методы? Забалтывать, а потом зацеловывать не отвечая на вопросы.

— Громов.

— Такая сексуальная, когда сердишься, иди ко мне, — тянет руки, уже прижимая меня к себе, скользит вниз, сжимая ягодицы, горячим дыханием обжигая шею, тут же шумно вдыхая мой запах. — Ты пахнешь сексом и чем-то сладким, так охуительно.

Ну вот как с ним можно ругаться?

— Я, вообще-то, еще тут, — Семен громко кашляет, подает голос из другой комнаты, но Игоря это не останавливает, продолжает тискать меня, как девятиклассницу в школьном коридоре.

— Громов, я говорю, пока все мне не объяснишь, сладкого не получишь.

— Нам уже страшно.

— Кому это вам?

— Мне и моим яйцам.

Когда он успел стать таким пошлым и развязным? Этот мужчина внушает окружающим оторопь и страх. Мои первые ощущения были именно такими, но еще любопытство, приправленное желанием.

— Игорь, я серьезно. Вы так неожиданно нагрянули, непонятно как попав в квартиру.

— Замки — говно.

— Потом торопили собираться и уезжать, но в итоге остались на ночь и сейчас как бы никуда не спешите. Это я могу понять: кто рвется на край земли?

— Планы поменялись.

Теперь он просто обнимает, легко потянув на себя, в его руках очень уютно, тепло, а еще спокойно. Запрокинув голову, смотрю в зеленые глаза, уже привыкнув к бороде. Хочу ее погладить, вообще хочу остаться дома со своими мужчинами.