В Ижевск экипаж «Ан-72» вернулся лишь на четвертый день. Горький осадок от решения Ланы лететь не с ним, нервотрепка с узбекскими коммерсантами, жара измотали его, как после встречи с неопознанным объектом, и он чувствовал себя уставшим и опустошенным. Не только пойти в Дом культуры – в столовую на ужин не пошел, сразу завалился спать. И еще три дня валялся в постели, пробавляясь бутербродами и кофе, которые приносил ему Соболев, пока из столицы не вернулась «Императрица». Вернулась не на самолете Навроцкого, а на рейсовом, пассажирском. Позвонила Геннадию и велела прийти, как обычно, к 20.00.

Он очень удивился, увидев ее бледной, осунувшейся, с темными тенями под глазами и тонкими, паутинными морщинками в уголках губ и на шее. Такой он ее еще не видел.

– Что с тобой? – вырвался невольно вопрос.

Она помолчала.

– Андрей Навроцкий и Андрей Нехайчик погибли. – У нее на глазах навернулись слезы.

– Как?

– Расскажу. Потом. Идем к столу. Помянем.

Он прошел за ней к столу, на котором стояли бутылка водки, две наполненные рюмки, прикрытые ломтиками хлеба. И закуска на этот раз была не деликатесная – колбаса, сыр, огурцы, фрукты.

– Налей водки, – сказала Лана. – Они ее пили.

Геннадий исполнил желание хозяйки. Остался ли в ее поклонниках после визита в Москву, он сомневался.

– Царство им небесное, – Лана отпила до половины, закусила огурцом и хлебом.

Геннадий последовал ее примеру.

– Расскажи, как это случилось.

Лана допила водку. Долго молчала, видимо, успокаивая нервы.

– На другой день после нашего прилета в Москву Дмитрюков попросил меня отправить экипаж Навроцкого в Ингушетию с тепловизорами и приборами ночного видения для наших военных. Я, разумеется, отказать не могла, вызвала Навроцкого и отдала соответствующие распоряжения. С экипажем полетел генерал Дмитрюков и два офицера из разведки «Русич». Обстановка в Ингушетии, слышал по радио, сложная. Генерал договорился с нашими военными, а те с местным начальством, посадку произвести на окраине мирного села, не помню, как оно называется…

Лана рассказывала неторопливо, часто задумывалась над плохо воспринятыми эпизодами, но в воображении Геннадия, пережившего подобное не однажды, восстанавливалась яркая картина произошедшего.

…Накануне на аэродроме, где должен был сесть «Ан-72», боевики с одной из горных вершин обстреляли автостоянку и сожгли два вертолета «Ми-24» и два «Ми-8» повредили. Мало того, что порой трудно было разобраться, где что происходит, постоянно, непонятно откуда, поступала тревожная непроверенная информация. Погода была сложная, едва всходило солнце, образовывались грозы, налетали шквальные ветры; самолеты и вертолеты взлетали редко, а наземное командование требовало бомбить скопление боевиков, ставить минные заграждения, обвиняло авиаторов в невыполнении приказа.

А тут еще кто-то подлил масла в огонь – якобы летчики, не разобравшись, откуда нанесен удар, отбомбились по своим. Выяснять обстановку вынуждены были все высокие военачальники, от командующего кавказской группировкой до командиров авиационных полков.

Разобрались – информация ложная. В том районе, где якобы наши части подверглись удару с воздуха, авиация не летала. Все равно нижестоящие командиры получили взбучку: надо точнее давать цели и четче обозначать местонахождение своих войск.

Генералу Дмитрюкову, пока экипаж находился в Моздоке, доставалось основательно: «Мало летаете. Плохо помогаете наземным войскам. Не обеспечиваете блокпосты прикрытием»…

Из Моздока с генералом Дмитрюковым напросились лететь генералы Ракитин и Кузнецов, наметившие накануне план инспекторской проверки.

– Ну что, Виктор Анатольевич, – с улыбкой обратился к Дмитрюкову начальник Главного организационно-инспекторского управления МВД России Ракитин, – приготовил нам воздушное такси?

– Вон стоит, поджидает вас, – кивнул Дмитрюков на «Ан-72», у которого уже выстроился экипаж Навроцкого. – Разрешите лично доставить вас к месту назначения?

– Что, летчикам своим не доверяешь? – пошутил Ракитин.

– Почему «не доверяю». Они у меня асы. Но если за что-то ругать будете, с меня больше спроса.

– Понятно. Это у нас не заржавеет. Посмотрим, как воюют твои асы.

Солнце уже перевалило верхнюю точку неба, и дюраль самолета накалился так, что прикоснуться рукой невозможно. В пассажирском салоне было жарче, чем в финской бане. Вмиг одежда стала мокрой, а по лицам потекли ручейки пота. Но когда взлетели и летчики включили вентиляцию, освежающий ветерок вернул хорошее настроение. Генералы стали обсуждать события в Ингушетии, прикидывать, как могут развиваться в дальнейшем военные действия.

Вроде бы нашим военным удалось уничтожить банды наемников, уцелевшие единицы вынуждены скрываться в горах. Успокаивало и то, что, когда пролетали вдоль границы, по самолету не было произведено ни одного выстрела.

Еще на подлете к селу, вблизи которого планировалась посадка, Навроцкий увидел на аэродроме кавалькаду машин и группу людей. Доложил генералу Дмитрюкову.

– Ох уж это кавказское гостеприимство! – осуждающе воскликнул генерал. – И какой это умник догадался оповестить местных начальников, что летят генералы! Всыплю ему по первое число. Запрашивайте разрешение на посадку, – отдал распоряжение Виктор Анатольевич.

Навроцкий связался с командным пунктом.

– Предупреждают, товарищ генерал, что вон с той горушки боевики стреляют, – сообщил Навроцкий.

– Садись в таком случае подальше от толпы.

Самолет отвернул в сторону и сел почти на краю аэродрома в стороне от встречавших.

– Всем быстро из самолета! – крикнул Дмитрюков и спустился на землю.

За ним поспешили остальные. И в этот миг огненная стрела ударила в фюзеляж «Ан-72». Грохнул взрыв. Корпус самолета раскололся надвое, разбрызгивая в стороны осколки и пламя вспыхнувшего керосина из разорванных топливных баков.

Навроцкий и Нехайчик кинулись спасать не успевших выскочить из самолета людей. Помогли одному, другому. И тут рванул подвесной бак. Летчиков с ног до головы окатило керосином. Вспыхнули, как порох, их летные костюмы из синтетической ткани. Оба Андрея упали на землю и огненными факелами покатились от самолета.

Грохнул сдетонировавший боекомплект, отбрасывая людей еще дальше от машины, нанося осколками раны. Офицеров разведки, доставлявших спецаппаратуру, сразило наповал. Генералов Дмитрюкова и Ракитина контузило. Оба, едва оправившись от контузии, бросились сбивать с Навроцкого и Нехайчика пламя…

Обгоревших до четвертой степени летчиков срочно отправили в Москву.

Геннадий хорошо знал обоих Андреев – и Навроцкого, и Нехайчика. Этот экипаж комполка особенно ценил – собранный, слетанный, готовый в любое время выполнить любой приказ. И когда выпадало трудное задание, командир отдавал ему предпочтение.