– Ты накануне обмолвилась, что у тебя есть предложение. Поделись, – напомнил Геннадий.

– Теперь можно. Извини за мою откровенность и не обижайся, если тебе мое предложение не понравится. – Она пригубила рюмку, помолчала. – Я еще после гибели Ланы сразу подумала о тебе. Противоестественно женщине делать предложение, и я, наверное, первая нарушаю традицию, но ты мне понравился при первой нашей встрече. Короче, я предлагаю тебе взять меня в жены.

Геннадий опустил голову.

– Можешь не отвечать, я поняла и не обижусь, – сказала Людмила.

– Ну, почему же, я отвечу. – Геннадий взял ее за руку. – Я тоже хорошо запомнил наше первое знакомство в Сочи. И оценил: мои притязания, настырность не обидели тебя, не оскорбили.

– Я уже в то время хотела быть с тобой. Совесть не позволила. И твое мнение: что бы ты подумал обо мне, если бы я, имея мужа, легла с тобой в постель?

– Ты вразумила меня. Помнишь, что сказала тогда?

– Разумеется. Стихом Пушкина: «Я другому отдана…» Ты и в самом деле не осудил, что я пригласила тебя на дежурство?

Он пожал плечами:

– Нет. Я понимал тебя. Ты тогда была права. А теперь – я в твоем положении. И хотя не был расписан с Ланой, она была мне женой. Я очень любил ее. Ушла из жизни она мгновенно, а боль осталась навсегда, как сказал поэт. Тебя я тоже люблю. Как сестру Ланы, как милую, прекрасную женщину. И никогда другую так не полюблю. Но слишком свежо все в памяти. Дай мне время, чтобы хоть немного забыться.

– И я тебя понимаю. Согласна. Давай решим другую проблему: как нам быть с этим особняком и с геленджикским?

– Надо оформлять на тебя, а потом продавать.

Людмила подумала.

– Оформлять, разумеется, надо. Только давай сделаем вот как: офис оформим на тебя, а особняк я поеду продавать.

– И я с тобой. Купля-продажа ныне – дело не только сложное, но и опасное. Я не хочу и тебя потерять.

– Наверное, ты прав. – Она обняла его и поцеловала. – Эх, Геночка, стыдно радоваться, милую сестричку я потеряла, но теперь ее не воротишь… Если ты полюбишь меня, заживем мы с тобой… Поселимся в Геленджике, квартиру в Сочи и здешний особняк будем сдавать в аренду, и денег нам хватит, – она подняла руку, – выше головы. Я еще буду подрабатывать, а ты приобретешь лодку и будешь рыбачить, отдыхать на море. Меня иногда брать с собой, дышать морским озоном. Здорово, не правда ли?

Геннадию невольно вспомнился разговор с Василием Захаровым. «А что, сутки отдежурил, трое отдыхай. И оклад не менее летного…»

Деньги. Там они компас в жизни и здесь. Он представил себе, как будет сидеть с удочкой в лодке и смотреть на небо. Там будут летать, а он сидеть и… глазеть. На душе стало так тошно, что он чуть не выругался.

– Ты чего? – испугалась Людмила.

– Да ничего, забыл одну вещицу передать будущему командиру отряда. Извини, отлучусь на несколько минут.

И, достав для видимости из планшета полетную карту, отправился к офису Пикалова. Он после ареста Аскарова по существу оставался командиром отряда, Пикалову было не до него, и в так называемом штабе его встретили как начальника. Он без труда взял ключ от кабинета и вошел туда. Сел за стол командира, за которым еще ни разу не сидел, улыбнулся сам себе, расправил плечи и снял телефонную трубку. Ему ответил приятный женский голос.

– Мне сто первого, – назвал позывной номер Дмитрюкова. Ему сегодня удивительно везло.

– Слушаю, – ответил знакомый голос.

– Здравствуйте, Виктор Анатольевич, – поздоровался Геннадий. – Беспокоит вас Голубков, летчик из Ижевска, если помните.

– Помню. Как же забыть приятного соперника. Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Вы на похоронах Ланы Петровны обмолвились, что в случае чего обращаться к вам. Вы, видимо, в курсе, что авиационного отряда здесь больше не существует.

– Разумеется. Пикалову это не по плечу. И куда вы теперь планируете?

– Хотел вот вашей рекомендацией заручиться.

– А зачем тебе рекомендация? Приезжай в Москву, возьму тебя своим шеф-пилотом. Согласен?

– Еще бы! С вами куда угодно.

– Вот и договорились. Прилетайте. Помогите только Людмиле Петровне завершить дела с оформлением наследства.

– Обязательно помогу…