в морозилке фарша на его мотоцикл высыпать, да еще крылышки с кожей от вчерашней курицы для большего смака этим самым воронам добавить.

— Жалко его, — вдруг произнесла Николаевна, изо всех сил прижимая к себе недовольно изворачивающегося рыжего кота, — вон, парень через твое вредительство и со своей подружкой поссорился, и на работу теперь, с этим затеянным мытьем, точно опоздает.

На тему Калугина старушки даже чуть не поссорились в одночасье. Но все же не поссорились. Софья Дмитриевна с Николаевной уже не первое десятилетие была знакома, а с Вовкой — чисто шапочное знакомство, и то, преимущественно с его родителями, потому она просто рукой на любителя мотоциклов махнула. Разумеется, до следующего его прегрешения.

* * *

Но не только для Вовки Калугина новый день начался. Случился он и для Андрея Васильева, оставшегося в связи с отъездом подруги в эту ее командировку в гордом одиночестве. Только этим своим статусом, в отличие от грузина из анекдота восклицавшего: «Адын, савсэм адын… Савсэм адын? Вах! Савсэм адын!», Андрей даже воспользоваться не мог, как следует. А просто именно в это утро у него в его юридическом институте производственная практика началась. Точнее, не в самом институте, а на заранее выбранных для студентов точках. Конкретно для Андрея таковой точкой являлось здание районного суда, расположенное от снимаемой ими квартиры буквально по соседству.

— Значит так, курсант, — объявила прибывшему к ней студенту судья этого суда Остроумова Зоя Павловна, — ты вот прямо здесь и сейчас должен стать совершенно маленьким и незаметным. Заседание по разделу имущества я и без твоего участия как-нибудь проведу.

— Куратор грозился устроить проверку посещаемости, — уведомил судью Андрей.

— Без проблем. Посещай на здоровье, только голос не подавай. Люди на заседание придут взвинченные, там и до эксцессов не далеко совсем.

— Буду нем, как рыба. — Андрей даже сделал жест, словно он застегивает свои губы на молнию. — Ну, в самом деле, глупо возмущаться, что эта судья не желает с приставленным к ней студентом возиться, в конце ее отрезка практики она еще должна будет оставить свой положительный отзыв в его дневнике.

Первое судебное заседание в жизни Васильева выдалось совсем не зрелищным. В назначенное время в кабинет, где судья со своей секретаршей заседала (ну, и еще Андрей, но он так, безгласным предметом мебели прикидывался), вошли двое бывших супругов, молодых людей возраста примерно самого Андрея. Дама, так даже довольно симпатичная, только ожесточенное выражение лица ее портило. И что самое интересное, Андрею эта парочка была отлично знакома: они прямо под ними с Ириной до самого недавнего времени жили.

— Вы понимаете, что ваш бывший супруг тоже имеет право на одну вторую нажитого вами в совместном браке имущества? — Втолковывала Зоя Павловна этой даме десятью минутами спустя. Просто отметьте галочками в списке вещей, который предоставил ваш муж, те позиции, которые вам нужны больше других.

— Ничего он не получит, кобель проклятый! — орала так, что в кабинете стекла тряслись взбешенная бывшая супруга. — Да я лучше все своей рукой сожгу, чем этому козлу отдам хоть что-нибудь.

— Хотел бы я посмотреть, как ты будешь все жечь, — съерничал бывший глава семейства, вовсе не производивший впечатление записного ловеласа, каким его характеризовала уже почти бывшая супруга, — ты ж за любую копейку удавиться готова.

А Андрей внезапно припомнил, что фестиваль, на который укатила его подруга, помимо всего прочего, был посвящен дню Ивана Купалы. В этот праздник люди в древности через разведенный костер прыгали, чтобы сжечь в себе все нехорошее, налипшее на них за минувший год. Интересно, можно ли таким вот образом сжечь все негативные эмоции, которые в данный момент демонстрируют бывшие влюбленные? И освещение ли в том виновато, но если бы кто-то в этот момент посмотрел в глаза Андрея, то он, возможно, успел бы заметить зеленый отблеск, мигнувший в их глубине.

* * *

А тем временем в Выборге Ирина Михайлова вместе со своей новой подругой Натальей и ее чудовищно огромным псом Берни осматривала построенное специально к задуманному фестивалю рыцарское ристалище.

— Вот смотри, — поясняла на правах старожила Наталья, водя руками по сторонам, — там раздевалки, из которых герольды будут вызывать участников турнира, вон, там, будут сидеть зрители. А мы, девушки, такие все из себя красивые, в средневековых нарядах прекрасных дам, будем сидеть вот на этих скамейках. На первом этапе турнира рыцари из нас выберут королеву. Вон, видишь, для нее трон сейчас сооружают.

Действительно трое деревенского вида мужичков в указанном месте что-то колотили молотками, пытаясь задрапировать фиолетовым бархатом некое, похожее на трибуну, возвышение.

— А почему тут так мало народа? Вроде до начала турнира всего только несколько часов и осталось?

— Так это мы с тобой с черного входа сюда прошли. Начало праздника только с часу дня заявлено, не пускают сюда пока никого. Все сейчас в специально построенном средневековом поселении настроя для турнира набираются.

— А мы туда пойдем? — Тут же загорелась Михайлова, предполагая, что там обязательно найдется, чем подкрепиться. С дороги же, да еще йогурты эти, будь они неладны! Кушать хочется, спасу нет.

— Идем, конечно, — ответила Наталья, ведя подругу по довольно крупному поселению, сейчас заполненному народом, почти как на демонстрации. — Здесь и без турнира есть на что посмотреть. Праздник-то несколько дней идти будет. Не только же за тем, чтобы посмотреть, как мужики друг в друга железками тыкают, сюда приезжают. Хотя турнир, конечно, центральное событие фестиваля. Но есть еще целая улица мастеров! Ты когда-нибудь бывала в настоящей кузнице? Или гончарной мастерской? Можно заказать что-нибудь на память у мастера, а можно и мастер-класс оплатить и самой попытаться что-нибудь сделать под его руководством. А вон там, видишь, торжище. Ручаюсь, таких сувениров ты больше нигде не купишь. Ручная работа!

Ирина с интересом крутила головой по сторонам, проникаясь праздничной атмосферой средневековой ярмарки. Радостно-гомонящая толпа хаотично перемещалась между бревенчатыми домиками с красочными вывесками. Слышались звуки флейты и волынки. Люди вокруг четко делились на два типа: туристы в современной одежде, с азартом запечатлевающие на фотоаппараты и сотовые телефоны наиболее красочные виды, и организаторы-реконструкторы в тематических нарядах, изображающие рыцарей, купцов, мастеров, слуг и прочий средневековый люд.

— Неужели для одного фестиваля построили столько домов? — удивилась Ирина.

— Нет, конечно, — рассмеялась Наташа. — Фестиваль-то каждый год проводят. Да и между ними тематических мероприятий хватает. Знай только, антураж снаружи меняй. Корпоративы опять же любят некоторые здесь устраивать. А что, домики обустроенные, места живописные. Можно с друзьями посидеть, шашлычок пожарить. Конюшни совхозные тоже тут неподалеку, можно лошадку арендовать. А зимой горки делают, для малышни раздолье. Некоторые даже вообще на несколько дней, вот как сейчас, приезжают. За торжищем для них кемпинг оборудован.

Столовая, точнее харчевня, в средневековом поселении тоже отыскалась. И даже не одна. Девушки заказали у подавальщицы в стилизованном крестьянском наряде вполне современное картофельное пюре с сосисками и устроились за столом, сколоченным из грубых, толстых досок. А напротив них довольно многочисленная мужская компания в исторических костюмах для хорошего настроения с утра пивом заряжалась.

— А вы знаете, почему на этом турнире конкурс выбора королевы красоты называется конкурсом прекрасных дам? — Громким голосом задал вопрос один из уже изрядно заряженных, глядя при этом на Ирину с Наташей.

— Почему же? — Заинтересовались его собутыльники.

— Так все женщины делятся на дам, не дам, и дам, но не вам. А эти дамы дадут нам! Для того их всех сюда и запустили. Ну а мы им вечером кастинг и устроим.

Собутыльники поддержали оратора полупьяным гоготом, пошлыми шутками и звонким шлепком по заднице одной из подавальщиц, несущую заказ парочке за дальним столиком.

— Вы не рыцарь вовсе, а самый настоящий хам, оскорбляющий женщин! — Сверкнула зелеными глазами Ирина, сама не понимая, какая сила вдруг ее подняла из-за стола, ведь ясно же, что такого уже не перевоспитаешь. Взметнулся порыв ветра, принеся с собой в таверну парочку дубовых листьев и аромат клевера. Видимо, дверь была неплотно прикрыта.

— Точно! — Вдруг поддакнула вторая подавальщица, несущая было к столу подвыпивших грубиянов кружки с пивом. — И пиво продавать мы вам не будем! Не заслужили!

— Что за дела! Ну-ка