Господи, да что же это со мной?

Ведь я уже так близка к осуществлению своего плана. Ещё каких-нибудь два месяца — и всё состояние Эдуарда Олеговича станет моим.

Поделённым пополам, но моим.

Там хватит с лихвой и оплаты контракта и себе на квартиру. Отдельную. Роскошную, куда я могла бы перевезти отца после лечения и реабилитации.

Я ведь так долго этого ждала. Столько вытерпела. Ради чего?

— Всё хорошо?

Кирилл оборачивается, смотря на меня чуть исподлобья. Его глаза светятся каким-то неподдельным сочувствием, и я прячу взгляд, пытаясь соврать одновременно и ему, и себе самой:

— Да.

— Точно?

Мужчина останавливается. Подходит близко, что у меня перехватывает дыхание. Ноги деревенеют, прирастая к промозглой земле, и я с ужасом сглатываю комок, вставший в горле.

Он чуть приподнимает мой подбородок двумя пальцами правой руки. Прищуривается, окатывая каким-то жаром. Мельчайшие частицы огня как будто продирают кожу, проносясь по венам, и я начинаю дрожать от влияния этого сексуального мачо.

— Да…

Хриплю, не в силах разорвать это прикосновение.

То, которое вот-вот погубит меня. Заставит сгореть в руках этого мужлана с фантастическими глазами.

— Я так не думаю. Но готов приподнять вам настроение.

Его губы страстно впиваются в мои. Властный, жёсткий поцелуй ураганом захватывает всё моё естество и я, неожиданно для себя, подаюсь вперёд. Прогибаю спину, пытаясь слиться с этим опасным мужчиной телом и душой. Из горла вырывается хриплый, полный тайного желания стон и я моментально краснею, понимая, что выдала себя с потрохами.

— Теперь лучше?

Отстраняется, тяжело дыша.

Его насмешливый взгляд прохаживается по моему лицу, явно давая понять, что пути назад нет. Он всё понял. Прочёл в моих глазах. Увидел по моим движениям.

И, разумеется, он доволен. Практически соблазнил хозяйку. Стал с ней на одну планку, потеснив оттуда Образцова.

Боже…

— Нет!

Голос звенит от напряжения, а вены дрожат, словно натянутые струны. Мне неприятен взгляд Кирилла. Самодовольный, уверенный. Как будто трофей получил. Сорвал куш. Приятный и желанный.

И я во что бы то ни стало его осажу!

Ладонь взмывает в воздух, обжигаясь о мужскую щёку мужчины с трёхдневной щетиной, и я зло выплёвываю:

— Не смейте больше ко мне прикасаться! Никогда!

Вращаю глазами, пылая от праведного гнева. Пальцы щипит от мельчайших иголок, и я едва сдерживаю слёзы, чтобы не разреветься. От боли. От отчаяния.

Телохранитель отступает на шаг назад, выдыхая со свистом воздух через нос. Я вижу, как в его глазах начинает зарождаться сомнение, и внутренне ликую. Провожу дрожащими пальчиками по бёдрам, разглаживая невидимые складки, и вскидываю подбородок вверх:

— Я нагулялась. Это была худшая прогулка. Отвезите меня в особняк.

Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, почти бегом припуская к машине. Чувствую затылком обжигающий взгляд Кирилла и сжимаю зубы, чтобы не заорать в голос.

Нет, я доведу свой брак до конца. И никто мне в этом не помешает.

Кирилл

Смотрю вслед Ладе, сжимая до хруста пальцы в кулаки. На скулах ходят желваки и я готов прямо сейчас в два прыжка догнать эту своенравную девицу. Схватить за тонкое запястье, развернуть к себе, заломив руку.

Посмотреть в глаза.

Ведь я явно видел в них желание. Прочёл все её потайные мечты, которые она прячет под маской добродетельной невесты Образцова. Её тело отзывалось на мои ласки так неистово, что я едва не сорвался, чтобы не разложить её на скамейке в этом проклятом парке.

Блядь, она снова ускользнула.

Оставила меня ни с чем, ответив на прощание звонкой оплеухой.

Вынужден признать, эта малышка — стойкий орешек. Ещё ни разу в жизни мне не попадался подобный экземпляр. Стойкий и своенравный. Уверенный в себе.

Чёрт, я вынужден признать — она не похожа на остальных. Да, я видел блядские огоньки пламени в её спокойных глазах, и мне даже на секунду показалось, что она не прочь встать передо мной раком, готовая стонать от вожделения и страсти.

Но всё погасло так же быстро, как и вспыхнуло. И вот теперь она уходит прочь, громко цокая тонкими шпильками по выщербленной плитке, чуть покачивая округлыми бёдрами.

Эта стервочка, небось, знает, как она привлекательна. Настолько, что мои яйца начинают гудеть от напряжения а член готов протаранить тонкую ткань боксеров, вырвавшись наконец наружу.

Сжимаю зубы, стараясь заглушить боль в паху, и быстро прыгаю за руль. Завожу мотор, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида.

Я уверен, эта пигалица не смотрит в мою сторону. Обозревает пейзажи, будто никогда не видела ничего подобного и думает о своём зажравшемся женишке.

Сука, пожалуй, стоит признать своё поражение и уйти восвояси от Образцова. Пусть это будет единственным моим проваленным заданием, и я даже готов признать — Лада осталась верна Эдуарду Олеговичу, несмотря на все мои попытки по её обольщению.

Да, пожалуй, так и стоит сделать.

И поскорее. Пока эта взрывоопасная сексуальность чужой невесты не разрушила меня до основания.

Не сожгла до пепла.

Лада

Несколько дней спустя

Прижала ладони к лицу, выдыхая воздух через рот. Снова посмотрела на себя в зеркало, откуда на меня взглянула не спокойная уверенная в себе девушка, а загнанная в угол лань с огромными серо-голубыми глазами.

Чёрт, я почти физически ощущаю, как мне становится нечем дышать во всей этой создавшейся ситуации. Но я должна. Или просто сойду с ума от напряжения.

Стук в дубовую дверь заставляет меня напрячься. Прочувствовать кожей каждую вибрацию. Я слышу за створкой шорох. Какое-то шуршание грузного тела, переминающегося с ноги на ногу.

Образцов. Без сомнения.

Это может быть только он.

— Лада!

Пьяный вскрик, больше похожий на визг тормозов его «Гелентвагена». Мерзкий. До одури противный.

Створка сотрясается под мощным ударом кулака, и я испуганно прижимаю руки к груди.

— Открой дверь, чертовка!

Вопит дурниной, сыпля в воздух бранными словечками словно сапожник. Подхожу к двери, обдумывая смысл его последней фразы, и быстро щёлкаю замком, впиваясь взглядом в расфокусированный взор жениха. Его некогда белоснежная рубашка расстёгнута почти до пояса и мне отчётливо видны редкие седые волоски на его дряблой груди. По багровой шее расплываются некрасивые пятна, а над верхней губой выступили капельки пота, свидетельствующие о его крайней степени нервозности.