— Вы позволите, мисс Гамильтон?

Щеки Виктории слегка порозовели.

Они вышли на паркет и закружились в танце. Мир перестал существовать. Были только они и музыка. И не важно, что на ней перчатки. Он ощущал тепло ее кожи даже сквозь их тонкий шелк.

И когда закончилась музыка, ему не хотелось останавливаться.

— Ты удивительная, — прошептал он, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее. Она наверняка смутится и уйдет в себя. А он хотел, чтобы она раскрывалась, а не закрывалась.

— Благодарю вас за танец, мисс Гамильтон, — сказал он, церемонно поклонившись. Затем повернулся к Диане: — Миссис Гамильтон, надеюсь, вы удостоите меня чести станцевать с вами на балу?

— Называйте меня Диана. Я с удовольствием, — ответила она. — Вы оба выглядите замечательно, и Чивертон-Холл будет вами гордиться.

— Непременно, — заверил Сэм. — Если вы пришлете мне фотографии, я обновлю сайт и пошлю их в местную газету, — обратился Сэм к Патрику.

— Отлично. — Отец Виктории похлопал Сэма по плечу.

— Пойду переоденусь. Надо сохранить костюм и туфли до бала, — сказал Сэм.

— Я тоже, — подхватила Виктория.

Родители Виктории с любовью посмотрели им вслед.

— ОК? — спросил Сэм, когда они вошли к ней.

— Да, — вяло ответила она.

— Эй, все будет хорошо. Все болеют за тебя и за Чивертон-Холл.

— Угу.

В ее огромных глазах плескалась такая печаль, что он обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Я в тебя верю. Ты — поразительная. И не позволяй никому говорить тебе обратное.

Однако говорили. И это усугубляло чувство вины Виктории за то, что она осталась жива, а Лиззи умерла. Ей никогда не избавиться от комплекса выжившей.

— Знаю, ты переживаешь, что не можешь разделить все это с Лиззи. Но не пора ли избавиться от тоски и сосредоточиться на приятных воспоминаниях. Что, если посвятить рождественский бал памяти Лиззи?

Виктория улыбнулась.

— Замечательная идея. Я поговорю с папой.

— Давай. А я тем временем слетаю за кофе.

Сможет ли она избавиться от чувства вины и тоски?

Вечером того же дня Диана зашла к Виктории.

— Все в порядке, мам?

— Нет, — ответила Диана, обнимая дочь. — Я понятия не имела.

— О чем?

— О твоих мыслях, что умереть должна была ты, а не Элизабет, потому что она родная дочь, а ты приемная.

Виктория вздрогнула.

— Откуда ты… — Затем она поняла. — Сэмюэль сказал тебе?

— Не сердись на него. Он беспокоится о тебе. Мы с ним немного поболтали.

— И он тебе все рассказал, — прошептала Виктория, чувствуя, как к горлу подступает комок.

— Мы сами тебя выбрали, — мягко сказала Диана. — Ты была и остаешься нашей родной дочерью. Я никогда не смогла бы выбрать между двумя дочерьми. Мы тебя очень, очень любим.

— Я тоже очень вас люблю. — Виктория обняла мать. — И дело не в родстве.

— Дело в твоих бывших молодых людях. Мы старались не вмешиваться, но ты всегда выбирала тех, кто охотился за твоим приданым. Особенно этот Пол. Так и хотелось отхлестать его кнутом.

— Поэтому вы и стали сами искать мне идеального мужчину?

— Если и не идеального, но хотя бы порядочного и с добрым сердцем. Мы хотели найти такого, который полюбил бы тебя так, как мы.

— О, мамочка, — прошептала Виктория.

Ее захлестнуло чувство вины. Она чуть было не рассказала Диане про Сэма, но не могла пока найти подходящих слов.

— Но вот Сэмюэль — порядочный парень. Я очень ему благодарна, что он рассказал мне о твоих переживаниях, — погладила Диана дочь по волосам. — И не смей думать, что ты второсортная. Ты моя старшая дочь, и я люблю тебя так, что трудно выразить словами. И твой отец тоже.

— А вы самые лучшие родители на свете, — сказала Виктория. — Я подумала, что, может быть, посвятить бал Лиззи?

— Нет, — решительно ответила Диана. — Бал будет дан в честь умной, трудолюбивой и замечательной женщины, которая все это сумела организовать. В твою честь, Виктория.

— Но я…

— Ты всегда себя недооценивала, дорогая. Мы с папой хотим, чтобы ты наконец блеснула всеми своими талантами. Ты очень похожа на Викторию Гамильтон, которая жила здесь два столетия назад и в честь которой тебя назвали, — решительно сказала Диана. — Обещай, что перестанешь себя недооценивать. Ты моя дочь, и я очень тобой горжусь. Я не только люблю тебя, мне нравится та женщина, которой ты стала. И я каждый день благодарю небеса, что ты наша дочь.

— Я очень тебя люблю, мамочка. — Виктория крепко обняла мать.

После ухода Дианы Виктория позвонила Сэмюэлю по скайпу.

— Когда это ты успел пообщаться с моей мамой? — строго спросила она.

— А-а. — Он выглядел виноватым. — Влез не в свое дело, знаю.

— Да, — подтвердила она. — Но нам с мамой давно следовало поговорить. Так что спасибо тебе.

— Ты на меня не злишься?

— Сначала я была в ярости, но сейчас испытываю благодарность.

Сэм широко улыбнулся.

— Это хорошая эмоция. Тогда до завтра.

— До завтра, — откликнулась она.

Фотографии Виктории и Сэмюэля в исторических костюмах в бальном зале и интерьерах особняка, а также сообщение о предстоящем бале в Чивертон-Холле заняли целый разворот в местной газете.

— У тебя с Викторией?.. — спросила Дэниз сына, рассматривая фото молодых людей у рояля.

— Мы исключительно коллеги, — улыбнулся в ответ Сэм. Это было правдой лишь отчасти, но Сэм не был готов обсуждать сейчас с матерью фиктивную помолвку.

— Надеюсь, что эта фотография поможет продать оставшиеся билеты на бал.

Дэниз выглядела разочарованной.

— Я беспокоюсь за тебя, Сэмми. Мне хотелось бы…

Сэм обнял мать, не дав ей договорить.

— Знаю, мам. Со мной все хорошо. Сейчас вы с папой — мой приоритет. И еще организация бала в особняке Гамильтонов.

— Да, они высоко ценят твою помощь, — сказала Дэниз.

Сэм понял, что нельзя допустить встречи отца с Патриком в ближайшие пару недель, чтобы отец Виктории ненароком не упомянул о «помолвке».

— Нам с отцом надо бы купить билеты на бал, — задумчиво сказала Дэниз.

— Это очень мило с твоей стороны, мама, но ты же знаешь, как отец относится к костюмам и танцам, — Сэм улыбнулся. — Вы просто можете сделать благотворительный взнос. Я уверен, что его оценят. А я испеку вам песочное печенье.