С тех пор Катя пристрастилась к чтению сексологической литературы. Она покупала эти книжки на базаре у барышников и запоем читала до поздней ночи. Потом она уступала эти книги подругам с порядочной наценкой, утверждая, что столько заплатила сама. Навар от этих сделок шел явно на пользу ее бюджету, и Катя начала продавать сексологические книжки в своем киоске из-под прилавка; уж она знала, кому такую книженцию предложить. «Московскими новостями» сама Катя нисколько не интересовалась и не понимала, зачем их читают солидные люди. Кроме сексологической литературы, она ценила только детективы и научную фантастику, подумывала даже о том, что не худо бы открыть свой магазинчик и торговать ходкими книгами, но для этого надо было выйти замуж, так ей казалось. Потом вошла в моду религиозная литература, и заработав кое-что на Библии и Евангелии, Катя с удивлением установила, что справочник «Ислам» тоже пользуется спросом. Правда, книгой интересовались, главным образом, татары, и Катя с беспокойством думала, не принимают ли они ее за свою. У себя в комнате она держала про запас несколько экземпляров этого справочника и готова была уступить Игорю один из них, пусть даже по номиналу.

Впервые подойдя к ее киоску, Игорь молча, долго, пристально всматривался в нее, так что она даже встревожилась и сама спросила, что он хочет. «„Московские новости“, пожалуйста», — ответил он, и Катя протянула ему газету, хотя потом упрекнула себя в нерасчетливости, когда вынуждена была отказать в «Московских новостях» Еремею Фомичу, старейшему в городе и наиболее модному дамскому парикмахеру.

Через неделю Игорь снова подошел к ее киоску и снова уставился на нее, как будто не боялся опоздать на работу. И Катя снова заговорила с ним сама и снова отдала ему «Московские новости», обездолив очередного постоянного клиента. Так повторялось изо дня в день. Катя составила про себя график: кому недодаст она газету на этот раз, Незнакомец же получал газету регулярно, и Катя сама не понимала, почему она так поступает, хотя парню очевидно в голову не приходило, что ему делают одолжение.

Откровенно говоря, Катю нервировал пристальный молчаливый взгляд незнакомца, но парень, бесспорно, нравился ей. Кате нравилось, что он блондин, видный из себя и непьющий. На этот счет у Кати не было сомнений, глаз у нее был наметанный. А незнакомец уже подходил к ее киоску каждый день, довольствуясь «Комсомольской правдой» или «Известиями». Наконец Катя решила навести о нем справки. Никаких затруднений это не составило. Парня звали Игорем, он работал на заводе сельхозмашин, зарабатывал неплохо, рублей 300–350, мог в ближайшем будущем рассчитывать на прибавку: на заводе ценили его. Только одно обстоятельство говорило не в пользу Игоря: он жил в общежитии, то есть не имел жилплощади, но это дело поправимое.

Катя начала истолковывать каждодневные пристальные взгляды Игоря как затяжную романтическую влюбленность и была отчасти тронута, но больше раздражена такой непривычной стеснительностью. Она не растерялась и воспользовалась бестактным вопросом Игоря насчет мечети; что ни говори, Катя умела держать себя в руках. Обдумав происшедшее, она осталась довольна собой: ничего, пусть придет, пусть посмотрит на ее родителей, пусть убедится, что она мутант, а никакая не татарка, авось дальше все образуется.

Когда Катя вернулась вечером домой, Игорь уже помогал ее отцу чинить забор. Они были хорошо знакомы по заводу, и отец уважал Игоря: «Настоящий работяга! Не нынешним чета! Мы его на доску почета поместили бы, да что-то заартачился парень, такой скромняга выискался!» Игоря оставили ужинать, и Катя нашла возможным сунуть ему на прощанье справочник «Ислам» просто так, бесплатно, в подарок.

На другой день Игорь опять пришел и принялся чинить крыльцо. Он приходил каждый вечер и находил себе занятие: в доме всегда столько недоделок, а у Игоря никакая работа не валилась из рук. Катины родители были от Игоря в восторге, и мать обиняками допытывалась у Кати, когда же, когда… Катя пожимала плечиками и многозначительно молчала.

Каждый вечер она провожала Игоря, не до самого общежития, но все-таки. Она говорила с ним о книгах, не о сексологических, конечно, но инопланетяне, Бермудский треугольник и экстрасенсы Игоря явно интересовали. Он тоже немало читал о них и мог поддержать разговор, но не такого разговора ждала Катя. И вот однажды безлунным вечером в тени пыльного тополя она уронила голову к нему на грудь и расплакалась. Она такая одинокая, у нее никого нет, кроме него, никто, кроме него, ее не понимает. Она подняла глаза, Игорь смотрел на нее тем же молчаливым, долгим, пристальным взглядом. «Вот пентюх», — подумала Катя и напрямик спросила: «Что же, берешь ты меня замуж или нет?» Игорь то ли всхлипнул, то ли хмыкнул что-то неразборчивое.

Наутро он впервые не подошел к ее киоску. Весь день Катя была сама не своя. Женька вот-вот займет ее комнату, а этот балда… Она успокоилась только вечером, убедившись, что Игорь, как было условлено, вставляет новую раму в ее окно. Перед ужином Катя взяла Игоря за руку и невзначай сообщила родителям, что они с Игорем решили пожениться. Мать выразила радость, отец тоже, но он почесал при этом в затылке, прикидывая, куда же поселить молодых.

Первым делом Катя сбегала в церковь и крестилась. Она хотела непременно венчаться в церкви и спросила Игоря, крещеный ли он. Игорь ответил отрицательно. «Тогда крестись, что же ты?» — всплеснула руками Катя. «Мне нельзя», — буркнул Игорь. «Сектант он, что ли», — подумала Катя, но по обыкновению решила, что все образуется.

Подруги поздравляли Катю, наперебой расхваливали Игоря, но к похвалам примешивались толки, омрачающие Катину радость. Мать Клавы Лисициной работала в заводском общежитии, и Клава по секрету сообщила Кате, что Игорь чуть ли не каждую ночь надолго отлучается. Дежурной он говорит, что ходит гулять, но уж больно дальний для своих прогулок он выбирает закоулок. Иной раз под выходной на рассвете возвращается. Катя насторожилась. Тут-то и замешалось злосчастное купанье, когда Глаша Переметнова опознала Игорев шрам.

Глаша была хирургическая сестра. Ножевое ранение есть ножевое ранение. Катя впервые подумала о том, что она ничего об Игоре не знает. Он старше ее лет на шесть, на семь. О своих родных говорит неохотно. Где он жил до сих пор? Чем занимался? Не исключено, в конце концов, что он не преступник, а жертва преступника. Прямо спросить Игоря про шрам Катя стеснялась. Она решила снова навести справки. Обратиться прямо к начальнику милиции Кате не позволяла простонародная порядочность. Катя знала ходы в заводской отдел кадров, но побоялась бросить тень на своего жениха. Выручили опять-таки «Московские новости». Катя вспомнила, что ее постоянный клиент Павел Демьянович работает в военкомате. Доставая из-под прилавка очередной номер дефицитной газеты, Катя со слезами на глазах призналась ему, как родному отцу, в своих опасениях. Она не ошиблась в Павле Демьяновиче. На другой день он представил ей исчерпывающие сведения об Игоре.

Игорь был афганец, проявил особую доблесть в боях, ранен душманами, то есть вооруженной оппозицией, как теперь говорят, имеет боевые награды. (Павел Демьянович, не сбившись, перечислил их.) Парень приравнен к ветеранам ВОВ, ему полагаются льготы, но он странный какой-то, не напоминает о себе, а у них до всего руки не доходят (Павел Демьянович не мог скрыть смущения). Впрочем, это дело поправимое, лично он всей душой…