– Но не знаете его лично?

– Лично – нет.

Мы с сестрой Эйлин пошли наверх приготовить мистеру Симмонсу комнату номер 8. С тех пор как он уехал, там никого не было, так что нужно было лишь слегка проветрить. Постель выглядела нормально, поэтому я только перевернула подушки и побрызгала освежителем воздуха и инсектицидом. Протерла листья фикуса, немножко полила его, и вскоре мистер Симмонс уже восседал в кресле у маленького окошка. Я убрала две картины, висевшие в комнате, – гравюры с Блю-Боар-лейн и ратушей Лестера, – чтобы освободить место для тех, что он привез с собой. Одна – рисунок самолета Sopwith Camel, а другая – отвратительная мазня, изображающая подозрительного косоглазого спаниеля, сидящего у маленького стола.

– Как мило, – сказала я, поднимая картину со спаниелем. Она была воистину ужасная, но я хотела быть любезной после стольких недоразумений и неловкостей. Эта собака напоминала мне пса по кличке Тарк, который ни с того ни с сего покусал моего младшего брата. Хотя не припомню, был ли Тарк косоглазым.

– Она называется «Олаф с крекером», – сказал мистер Симмонс. – Моя последняя жена нарисовала.

– Мило, – повторила я.

– Так что тут происходит? – спросил мистер Симмонс.

Я рассказала, что бакалейщик нас бросил, что мы живем на пирогах с яблоками и изюмом и что Хозяин, кажется, время от времени впадает в подобие комы. Мистер Симмонс поморщился и сказал, что как только будет в силах, он вернется к обязанностям квартирмейстера и совершит налет на оптовый супермаркет. А пока мы могли бы наворовать в его саду ранних слив для пирога, чтобы отдохнуть от яблок.

Я рассказала ему про кризис со стиркой и что я уступила свои обязанности по приготовлению чая, упомянула и про смерть Элвиса, но про это он уже знал, что показалось мне добрым знаком, пока он не спросил, а в какой комнате жил Элвис.

12

Паркеровское кресло мистера Фримена

Одно из золотых правил, что я усвоила в день первый, было о важности не демонстрировать, кто из пациентов у меня в любимчиках, а кого я недолюбливаю. Сестры должны вести себя как родители со своими чадами и никогда не давать подопечным почувствовать себя каким-то особенным, не то что любимчиком. У меня на этот счет имелись серьезные сомнения, я-то всегда знала, чьим любимчиком была – или не была. В начальной школе одна учительница любила меня больше остальных в классе, я догадывалась об этом по тому, как по-доброму она хихикала надо всем, что я говорила, а у одного инструктора по верховой езде я любимицей точно не была – он всегда так сдержанно усмехался. Как и наш первый учитель фортепиано.

Инстинктивно и абсолютно, целиком и полностью я знала, что у мамы я любимый ребенок, и дело тут было не в каких-то особенностях мимики, просто я ее прекрасно понимала. Она, разумеется, никогда этого не признавала и настаивала, что любит нас всех одинаково. Мама часто говорила, что если бы мы все тонули в реке, она оказалась бы в безвыходном положении, не зная, кого спасать первым. Вообще-то это было ее вечным страхом.

Итак, сколь бы важным ни было правило не иметь любимчиков, я не могла преодолеть симпатии к определенным пациентам. Несмотря на возраст и сопутствующие ему проблемы, мисс Миллз была жизнерадостной и очень милой, и говорила она с лестерским акцентом, отчего производила впечатление простушки, а заодно и совершенно нормальной. Мисс Миллз была сообразительной, живо интересовалась мистером Каллагэном[23], профсоюзами и так далее. Она была из тех старушек, что встречаешь на улице, или вроде чьей-то бабушки. Колени у нее не гнулись, навсегда скрученные недугом типа артрита. Миранда говаривала, что она выглядит так, будто присела помочиться, а ветер сменил направление.

Я познакомилась с мисс Эммой Миллз в день первый, когда меня попросили совершить с пациентами «облегчительный цикл». Мисс Миллз дремала в кресле-коляске, прикрыв колени вязаным пледом. Когда я наклонилась позвонить в ее колокольчик, чтобы позвать помощницу, она проснулась и прижала ладошки к сердцу.

– Фанни-Джейн! – воскликнула она. – Вот те на! – И рассмеялась тихим смешком. – Фанни-Джейн! – Поскребла своими узловатыми пальцами в волосах, выудила оттуда пару заколок и поправила прическу.

– Алло, мисс Миллз, я пришла отвести вас сделать пи-пи, – сказала я. – Сейчас дождемся помощницу.

– О, Фанни-Джейн, ты по-прежнему похожа на глазастую кошечку мисс Моппет, – весело фыркнула она.

Старики так шутят – совсем не смешно, но шаловливо. И все время, что мы общались, она считала меня своей сестрой, и сначала я постоянно напоминала ей, что я не Фанни-Джейн, но всякий раз, когда она меня видела, сразу оживлялась и светлела лицом: «А, Фанни-Джейн!»

Сперва я не знала, следует ли мне мириться с этой историей про Фанни-Джейн. Сестра Эйлин сказала, что лучше всего не спорить с ней, но вместе с тем не поддерживать иллюзию. Со временем, если мисс Миллз заводила свое «О, Фанни-Джейн, посмотри на летнюю луну», а она обычно выдавала что-то в этом роде, я устремляла взор на луну и говорила: «О боже, какая она красивая сегодня». Я никогда не «входила в роль» Фанни-Джейн, хотя на некоторое время «Фанни-Джейн» стало моим прозвищем.

После ухода Жены Хозяина и сестры Ди-Анны в «Райском уголке» ощущался дефицит персонала, и хотя стало всего на двух человек меньше, разница оказалась огромной. Матрона, принявшая бразды правления, была слишком усталой и суматошной, чтобы разумно разрешать проблемы. Она все чаще и чаще ставила на дежурство Миранду и меня, особенно с началом школьных каникул. И вскоре Миранда, несмотря на то что ей было не по себе среди пациентов, тоже почувствовала себя в «Райском уголке» как дома, и пока ее контакты с пациентами сводились к минимуму, она была счастлива: во-первых, зарплата, а во-вторых, Майк Ю взял на себя роль бесплатного помощника, который всегда-под-рукой.

В «Райском уголке» я чувствовала себя прекрасно, и чем больше времени я там проводила, тем меньше мне хотелось возвращаться в школу после летних каникул – к школьным интригам, унижениям, приказам вынуть жвачку изо рта перед входом в класс, особенно если накануне ты припудривала антисептиком у женщины под грудью для предотвращения грибковой инфекции и заработала 2,80 фунта на крутой комбинезон механика с нашивками Castrol GTX и SPT, который видела в «Челси Герл» за 6,99.

Но, как бы мне ни нравилось в «Райском уголке», о ночных дежурствах я никогда не мечтала и знала, что мама едва ли одобрит их, но, видимо, больше некому было работать.

– Ты ведь не против