— Я… видите ли… если честно…

— Вы не журналистка, — кивнулВладимир Федорович.. — Это я понял сразу. Так что же все-таки вас привелоко мне?

— Фраза, которую я прочитала, когдазаглянула на ваш сайт. «Я смотрю на тебя. Я тебя вижу».

Брови его чуть приподнялись.

— И что дальше?

— Вы не могли бы сказать, откуда этафраза?

— Так сразу и не вспомню. Какой-тобиблейский текст, кажется, пророчество Иеремии. С моей точки зрения, она какнельзя лучше передает мою мысль. Бог есть. И он смотрит на нас. От него нескроется даже малейшее движение наших душ.

— Бог? — переспросила я, глядя в егоглаза. — Или Азазель?

Теперь он нахмурился.

— Азазель — ангел, восставший противбога? Честно говоря, когда понадобилось придумать название для салона… я счелэто имя наиболее подходящим. Красиво и мало кому известно, кто он на самомдеде.

— А вы знаете? — осторожно спросилая. Он замолчал и с полминуты разглядывал меня.

— Вы ведь спрашиваете не просто так. И выне похожи на сумасшедшую. Так что у вас произошло?

— Мы получили письма по электроннойпочте…

— Мы? — тут же перебил ВладимирФедорович.

— Мы. Я и еще две женщины, которыеработали со мной в одном отделе. «Я на тебя смотрю. Я тебя вижу». И подпись:«Азазель». На следующий день одна из женщин погибла, упала с лестницы прямо вофисе. Вторая разбилась на машине еще через день.

— И вы считаете, что я каким-то образом…

— Я надеялась, вдруг вы сможете мнепомочь, — с грустью улыбнулась я.

— А вам не приходило в голову, что этовсего лишь совпадения?

— Их гибель? Допустим. Только комупонадобилось писать эти письма?

— Возможно, у вас есть враги, о которыхвы даже не подозреваете, — пожал он плечами, я в ответ кивнула. «Возможно,и есть. Глупо было приходить сюда. На что я в самом деле надеялась? Хорошо, чтоон хоть выслушал меня, а не выгнал сразу, приняв за сумасшедшую». — А вы…вы пробовали обратиться в милицию? — вдруг спросил он, вроде бы слегкастыдясь своего вопроса.

— Да, конечно. — Теперь я ужежалела, что не ушла пять минут назад, я трачу его и свое время. Что, если мнеотпущено его очень мало? День? Несколько часов?

— Они решили, что ваши догадки… — Онсмутился.

— Они не назвали меня сумасшедшей. Одинмолодой человек даже вызвался помогать. Он подозревает, что некто в нашемотделе, желая занять место начальника, освобождается от конкурентов, запугиваяих.

— Что ж, это более правдоподобно… хотя…Послушайте, вы ведь тоже получили письмо, вы…

— По сценарию я должна скончаться со дняна день, то есть по-настоящему еще вчера, но на этот раз он почему-то медлит.

— Кто? Убийца?

— Азазель. Вы в него верите? Как,по-вашему, он существует?

— Я верю в то, что очень многое вокругнас мы еще не успели познать. Есть вещи необъяснимые, мистические. А как ихназвать… Вот что, расскажите мне все подробно с того момента, когда все этоначалось, Знаете, у меня странное чувство. Я вдруг понял сейчас, что ждал вас.Известия, которое вы принесете. Я понимаю, как странно это звучит, но иногдадвижения души невозможно выразить словами.

Я не очень верила, что мой подробный рассказтак уж необходим. Возможно, человек просто желает удовлетворить своелюбопытство. Впрочем, я могу быть не права, и он искренне хочет помочь. В любомслучае я ничего не теряю. Мою историю он слушал очень внимательно, с интересом,я наблюдала за его лицом, за сменой выражения: от настороженно внимательного дорастерянного.

— Если вы правы… — когда я замолчала,начал он и вновь смутился. Ему не хотелось обижать меня, но и в духа пустыниповерить трудно, хотя он и был экстрасенсом и считал, что вокруг многонепознанного. А я сама верю? Неужели верю? — Вы убеждены, что о вашейистории, я имею в виду гибель девочки, никто не знает?

— Мама уничтожила все фотографии. Вряд лиона кому-то рассказывала об этом случае. За исключением психолога, конечно. Нота женщина умерла. А ее бумаги, если верить дочери, сгорели.

— Психолога? — Он еще большенахмурился. — Знаете, это напомнило мне одну историю, она произошланесколько лет назад. Если бы я не был уверен, что… — Я так и не узнала, что онсобирался сказать. В дверь позвонили. — Извините, — поднимаясь,бросил Владимир Федорович. — Это, наверное, сантехник. У меня кран вванной течет. Одну минуту.

Он ушел, плотно прикрыв за собой дверькабинета. А я, оказавшись одна, начала разглядывать корешки книг, стоящих вкнижном шкафу напротив. Книги были старинные, в дорогих переплетах. Я сидела,сложив руки на коленях, и вдруг почувствовала беспокойство, которое оченьбыстро переросло в страх. За спиной кто-то был. Я знала, что это невозможно,раз я сижу спиной к стене, кресло придвинуто к ней почти вплотную. «Там кто-тоесть», — подумала я, боясь повернуть голову. Я едва сдержалась, чтобы непозвать на помощь. Сжала пальцы до ломоты в суставах, зажмурилась, боясьшевельнуться. «Почему он так долго не возвращается? Это только кажется. Длятех, кто ждет, время всегда тянется медленно». На самом деле прошло минут пять,максимум семь. Это для меня время растянулось на полчаса, я жду, исходя дрожьюот страха. Я могу выйти из комнаты и позвать Горбовского. Скажу, что у меня нетвремени ждать. Да, именно так, мне позвонили, у меня срочное дело. Господи,какая тишина в квартире. Почему я не слышу голосов? Они же должныразговаривать. Ни звука голосов, ни шороха… Только слабый звук улицы доноситсяиз-за окна. Я перевела взгляд на часы, стрелка двигалась чересчур медленно.Встать и уйти. Просто уйти без всяких объяснений. Я смотрела на дверь и началашептать:

— Открывайся, открывайся… пусть онвойдет.