Но почему-то Стражи не вопили, что это нарушение правил! Я фыркнула, думая, что правила он нарушал не реже, чем я, но благодаря покровительству Стражей ему многое сходило с рук. Заодно я вспомнила, что так и не сварила Убивающее Зелье — всё откладывала, зная, что придётся на ком-то испытывать. Ну и пусть! Не нужно мне это зелье.

Наступила ночь, и я стала прощаться с Кувшиночником. Конечно, перед этим я не забыла выкопать перо рукха из земли в горшке, после чего сунула в карман.

«Удачи тебе и твоим друзьям», — просто сказал Кувшиночник.

«Ты помогал мне, — я провела ладонью по его мясистым листьям, коснулась хрупкой фиолетовой головки. — Ты был мне больше, чем другом…»

«Есть миры, в которых меня назвали бы наставником», — прозвучало в моей голове, и почудилось, будто бы в узких чёрных глазах Кувшиночника стояли слёзы.

«Хорошее слово — наставник», — я сглотнула тяжёлый, неприятный ком в горле. Никогда больше не увижу Кувшиночника, не услышу его ворчанья или мудрых советов. Я зажмурилась, чувствуя себя так скверно, как если бы оставляла Кувшиночника на расправу Башне.

«Со мной всё будет в порядке», — он услышал мои мысли, но сейчас это не вызвало у меня раздражения.

«Прощай», — я погладила его по листьям в последний раз. Теперь оставалось ждать, пока будет сделано шестнадцать ходов. Баночки с зельем я поставила на стол, и они тускло поблёскивали в голубоватом сиянии…

Я чуть не задремала, сидя на кровати, но встрепенулась, едва мне послышались какие-то звуки. Это открылась дверь комнаты Ауфены, а потом закрылась. Я вскочила и подсмотрела в щель, как соседка тихонько проскользнула в комнату к Ройку. Значит, пришло время действовать!

Стражи в коридоре спали недостаточно крепко, чтобы я обошла их вниманием. Держа в руках открытые баночки с зельем, я вышла и двинулась вдоль коридора. Капли из баночек падали на лепестки Стражей, попадали им в глаза и рты, заставляя мигом заснуть. Один цветок выпучил на меня свои белые глаза и зашипел:

— Ты что делаешшшь?!

Воззвать к Башне он не успел, получив порцию зелья. Стало бы совсем темно, но помогло сияние Кувшиночника. Он как будто решил осветить нам путь для побега.

Я оставила две пустые баночки в коридоре и аккуратно отворила дверь комнаты Ройка. Цветы безмятежно посапывали, и я перевела взгляд на силуэт Ауфены под окном.

— Молитвой усыпила, что ли? — я приглушённо рассмеялась. От сердца отлегло — можно не опасаться, что Стражи завопят раньше, чем я волью им во рты зелье.

— И своих я тоже усыпила, — чуть слышно отозвалась Ауфена. Ройк стоял рядом с ней, скрестив руки на груди — в его позе так и чувствовалось напряжение. Я вытащила из кармана перо рукха, а оставшуюся баночку с Усыпляющим Зельем трогать не стала. Что, если всё-таки удастся прихватить её с собой?

— Давай, — Ройк взял у меня перо, повернулся к окну и, запинаясь, с трудом произнёс на птичьем языке несколько слов, которым его научила Ауфена. Звучало это странно — как щёлканье.

— Летит? Слышно что-нибудь? — Я сжала руки.

Мы замерли — три фигуры, а вернее, пешки в слабом голубоватом сиянии, лившемся из моей комнаты.

— Ой, а если она не прилетит? — залепетала Ауфена, превратившись в ту растерянную пешечку, которая плакала у себя за дверью. Ройк потоптался на месте и неуклюже обнял её за плечи:

— Она явится, можешь мне поверить. Пусть только попробует задержаться!

Смешная угроза огромной хищнице рукха, но Ауфена благодарно притихла. Я смотрела на них и думала, придёт ли Шэве, хватит ли у него духу, или…

— Летит! — Ауфена высвободилась из объятий Ройка и повернулась к окну. Он подтащил стул и повеселевшим голосом объявил:

— Первым лезу я, потом вам помогу. Мы-то с рукха уже знакомы!

Спрятав перо хищницы в карман, Ройк взобрался на стул, а затем осторожно вылез из окна на спину рукха. Ауфена к тому времени уже стояла на стуле, и до меня донёсся её напряжённый голос:

— Ферджина, готовься! Ой, как здесь высоко! Мне страшно… Может, я потом полезу, может, немного подождём…

— Ничего-ничего, протяни руку. Не бойся, я рядом. Вот так, давай. Я тебе помогу, — это был уже Ройк.

Я помедлила… и услышала в коридоре быстрые шаги, а затем в дверях показался Шэве. Сердце победно застучало: пришёл! Пришёл!

— Ферджина, лезь скорее! — панически крикнула Ауфена, увидев Шэве. Ройк добавил пару ругательств насчёт белых пешек, сующих носы в чужие дела.

— Постойте! — Я была вынуждена повысить голос, хотя это могло разбудить цветы. — Я сама его позвала. Мы улетим вчетвером.

За окном воцарилась тишина — Ройк и Ауфена не знали, что ответить, и, возможно, охотно обругали бы и меня. Тем временем Шэве приблизился ко мне:

— Что значит «улетим»? Ты с ума сошла? Нельзя же так!

Трудно было сказать, чего в его голосе больше: негодования или страха.

— Выслушай меня, — я схватила его за руки, и растерянный Шэве даже не воспротивился этому. — Мы не хотим жить по указке, проходить свой путь по одному, следовать запретам! Хоть и пешки, а не фигуры, кто сказал, что мы не можем стать свободными? Мы доберёмся до Игроков и узнаем, кто они! Узнаем, как попасть в мир лучше нашего… и что сталось с теми, кого сбросили с Доски! И это не все ответы, какие мы хотим услышать! И ты… я знаю, ты неравнодушен ко мне, и соблюдать правила тебе так же тяжело, как и мне! Правда? Правда ведь?!

Я лихорадочно выплёскивала всё это в лицо Шэве, торопилась, сжимала его пальцы. Он слушал, застыв на месте, широко раскрыв глаза. А затем опомнился, выдернул руки и отступил.

— Нельзя, — голос Шэве преобразился, зазвенел металлом, будто вместо него говорила сама Башня. — Нарушение правил!

Стражи и не думали просыпаться — только захрапели громче. Я смотрела на Шэве, видела, как он стиснул кулаки, и всё ещё не могла поверить. Кто способен отказаться, когда ему предлагают, как подарок, путь к свободе?

— Ферджина! Он не полетит с нами, пойми! — воззвала ко мне Ауфена, и я вздрогнула, словно с меня слетели наведённые кем-то чары. Она права! Нет смысла и дальше себя обманывать.

— Скорее лезь в окно! — Ройк протянул руку, и я хотела влезть на стул,