– Подожди, при чем тут мир хаоса? – удивился Денис.

– Ну, дьявол теперь у тебя практически в фаворитах, – робко улыбнулась Мирослава. – Нет, это, конечно, может быть, у тебя такая идея, чтобы разбудить интерес читателя? Для начала.

– Да ничего подобного! – в сердцах воскликнул Денис. – Это реальность, если хочешь знать. Я же тебе сказал, что убрал все розовые сопли, все песнопения под арфу и…

– Да не было у тебя там никогда ни розовых соплей, ни песнопений, ты о чем? – отмахнулась Мирослава. – Ты достаточно умен и даже немного чересчур талантлив для того, чтобы писать слащавый примитив. Ты всегда умеешь находить точные слова, они всегда каждое на своем месте, и штампами ты не пользуешься, ты же писатель, а не ремесленник, пусть и вынужден писать сейчас то, что читают, а не то, что рвется из души. Даже развлекательную литературу ты пишешь мастерским языком, только… что ты имеешь в виду под розовыми соплями?

Вопрос повис в воздухе.

А и в самом деле, что он имел в виду? Любовь, доверие, душевную чистоту? Если называть вещи своими именами, получится именно это – все перечисленное практически исчезло из круга интересов самого Дениса и перестало восприниматься им всерьез. Или, подождите-ка… да нет, не может такого быть…

– Да нет же, нет! – жалко пролепетал он. – Читатель просто должен понять, что жизнь на самом деле жестче и нельзя смотреть на нее сквозь призму детского восприятия! Дескать, черное – это черное, а белое – это белое! Что дьявол – это непременно плохо, а добрый Боженька возьмет за ручку и, как барана, поведет тебя к светлому будущему… есть же полутона, есть нюансы, и… не дьявол же нас, в конце концов, заставляет делать все то, что мы привыкли порицать, и… он есть в сердце каждого ангела, а ангелов во плоти не бывает, как ты понять не можешь!

– Милый мой, бедный мой. – Мирослава взяла его лицо в ладони и взглянула на мужа, на секунду напомнив Денису странный светлый лик, обращенный к нему со скорбной любовью. Но напомнила не внешностью, а именно внутренним светом, так поразившим его в той незнакомке и, как он внезапно осознал, всегда поражавшим его в жене. – Так что же, выходит теперь, что черное – это белое и наоборот? Ну, и куда нас, по-твоему, приведет добрый дьявол, если мы именно ему позволим взять себя за ручку? К рассуждению о том, что любовь и доверие – не больше чем розовые сопли?

Денис был совершенно выбит из колеи. То, что совсем недавно казалось ему откровением, чему он находил объяснения, оправдания, аргументы в защиту, теперь рассыпалось, как песок, расползлось, как грязная ветошь. Да что с ним такое, почему он не находит слов?! Он же писатель, как он может не найти слов!

– Понимаешь, для современного читателя это слишком пресно, – отводя взгляд, пробормотал Денис, чувствуя, что запутался, и все его стройные доводы, и все его пламенные образы, все доказательства того, что дьявола зря обидели, совершенно померкли.

– Ну, так мы дойдем до того, что обычные наши, нормальные человеческие чувства ничего не стоят. А простые человеческие отношения пресны, и их надо оживить каким-нибудь перчиком, без которого никак, – покачала головой Мирослава, а Денис опять невольно вздрогнул и исподтишка глянул на жену – она била просто не в бровь, а в глаз.

– И вообще получается, что чувства нужно не то чтобы высмеивать, а… мягенько так над ними подтрунивать, – продолжала она, и Денис увидел, что жена ни о чем не догадывается, просто не на шутку рассержена тем, что он сделал с сюжетом книги. – Как не очень умный родитель подсмеивается над своими же детьми вместо того, чтобы их воспитать. Как ты думаешь, писатель – это кто? Он же, извини, слегка и воспитатель! Мне даже дико, что я тебе говорю такие прописные истины, прости меня, ради бога.

Денис почувствовал, что окончательно запутался, а горячность Мирославы вернула его в те самые дни, когда они так же вот спорили и над чужими произведениями, и над рассказами самого Дениса. С одной стороны, его это порадовало, ведь в их спорах всегда рождалась истина, так всегда бывает у тех, кто спорит с любовью, а не с желанием во что бы то ни стало отстоять свою точку зрения. А с другой…

Ну как же ему убедить жену, что смена направления не столь опасна, как это ей представляется?

– Понимаешь, для издательства и для читателя сейчас нужны более сложные образы, – попытался он хоть как-то объяснить свою новую идею.

– Да я с тобой абсолютно согласна, но свежий образ не обязательно должен быть вынут с самого дна! – всплеснула руками Мирослава. – Да если даже и так! Но он же у тебя, герой этот твой «обновленный и сложный», не просто со дна, он на это самое дно и тянет! «Ничего себе, – подумал Денис. – Если Мирославу это так задевает… может быть, и вправду в таком видении есть что-то противоестественное? Почему же раньше мне казалось, что естественней такого поворота ничего и быть не могло?..»

– Почему-то мне кажется, что это совсем не ты, и не твои мысли даже, – все никак не могла успокоиться Мирослава. – Это издательство от тебя такой идеи потребовало? Все перевернуть с ног на голову? Но ведь это противоречит самой человеческой природе, понимаешь? Под видом сладкой конфеты в красивой обертке так называемых «сложных образов» тебе в твоей «Аэгне» предложили угостить читателя ядом. У тебя там кто работает? Люди черного круга, какие-нибудь последователи Кроули?

Она рассмеялась с некоторой ноткой грусти, и Денис снова был обескуражен. Так она догадывается или нет? Почему жена смеется? Он почувствовал, что лицо его заливает жар. Так, вероятно, чувствовал себя вор из поговорки, тот самый, на котором горит шапка.

– Что-то я устал, – сдался писатель. – Пойдем спать, а? Такие дни сумасшедшие были…

Мирослава осеклась на полуслове и вдруг рассмеялась – уже не грустно, а легко и совершенно искренне:

– Да уж, я распетушилась, как студентка… А я уже солидная дама, между прочим. Жена известного писателя!

– Да, кстати! – спохватился Вишняков, радуясь перемене неприятной темы, – Приходила Малькова, оставила тебе записку… Сейчас найду, принесу. Они нас в гости ждут, как мы выберем время.

– Так давай выберем, – улыбнулась Мира. – А что случилось, у них праздник?

Денис метнулся в прихожую, вытащил из вазочки для мелочей мальковское послание.

– «Мира, дорогая, мы с Павликом в полном восторге от обеих книг про Олафа. Он все говорит, что с удовольствием посмотрел бы фильмы по этим книгам! Ждем в гости очень-очень! Приходите, как время будет!» – прочла жена вслух и снова засмеялась: – Смотри-ка, Светланка еще года два назад говорила, что читать вообще не любит! Ты приобщаешь людей к культуре!

– Ну… если оставить в стороне нескромность, они, скорее всего, хотят совсем к другому приобщиться… – начал Денис.

– К тому, что знают лично известного писателя? – понимающе улыбнулась Мира. – И всем об этом рассказать? Ну, а почему нет? Твой Олаф мне тоже очень симпатичен. Такие чудесные, немного подростковые, простые приключения. Но ты так лихо всегда поворачиваешь события, что заставляешь увлечься и поверить в любой, даже на первый взгляд неправдоподобный поворот. Но поворот к тому, что дьявол – это хорошо…