— Это Гомбэй, — объявил веселый голос. — Просто хотел узнать, как там продвигается твоя статейка. Я знаю, на днях наше интервью типа обломалось не вовремя, так что если у тебя есть еще вопросы, звони — не стесняйся. Чувак, мне правда кайфово было с тобой потрепаться. В свое время я кучу интервью давал и говорю тебе — ты настоящий профи. Так что если тебе еще что надо для статьи в «Юном азиате», не дрейфь и стыкуйся.

Кайфово было со мной потрепаться? Да этот парень за два часа и пяти слов не выдавил. Загадка. Он оставил три контактных номера, сообщение закончилось, и я повесил трубку.

К половине девятого я прикончил еще одно пиво из автомата, но Афуро так и не позвонила. Золотая рыбка пялилась на меня с таким видом, словно говорила: «Парень, тебе не обломится». Я велел рыбке набраться терпения и проявить мужество и преданность, за которые она дороже, если верить плакату. Рыбка ответила взглядом, который говорил: Ты в курсе, что я золотая рыбка, а не карп, так?

— Могла бы и смухлевать ради меня, — сказал я. Ты понимаешь, что у тебя воображаемый разговор с рыбкой, так?

И какой волнующий, госпожа Золотая Рыбка.

Я еще разок пролистал записную книжку, рассматривая пустые страницы на просвет, ища любые вмятины от записок на вырванных страничках. Ничего там не было, всего одна страница с наброском карты и словами «Миюки — Клуб „Курой Кири“». Насмотревшись на фотографию и на карту, я разбудил все те вопросы, которые более-менее утихомирил за день. Я попытался было снова их усыпить — не вышло. Они как не вовремя разбуженные детишки. Шумные, злобные и вечно требуют внимания. Что мне оставалось? — только вытащить их в город и понадеяться, что их истощат восторги и яркие огни.

Таксист изучал карту крутя записную книжку так и этак. В окно я таращился на сверкающие огни Гиндзы, которые тянулись вдоль широкой авеню, насколько хватало глаз. В Токио особо далеко не посмотришь, но хоть городским видам и не хватает глубины, они с лихвой возмещают это поверхностью. Мы остановились рядом с семиэтажным зданием, вдоль стены вертикально тянулся ряд замысловатых неоновых вывесок. Каждая рекламировала хостес-клуб или бар. В подвале — «Редкое расстройство», на первом этаже — «Лиса Троцкого», на втором — «Холл Джи-9», на третьем — нечто под названием «Ночная свинка», на четвертом — «Тёмэдзин Контон», и так далее. Огромный видеощит на крыше моргал логотипом сигарет «Семь звезд». Я было попробовал отыскать на небе семь настоящих звезд — просто дня хохмы, но на четырех сдался.

— Вы уверены, что тут правильно? — спросил таксист.

— Она мне эту карту дала.

— Клуб «Курой Кири»?

Я кивнул. «Курой Кири» значит «черный туман» — популярный эвфемизм для деловых и политических скандалов, какие в последний десяток лет мельтешат в заголовках, пока страна пробирается сквозь обломки развалившейся экономики. Должно быть, у хозяев клуба зловещее чувство юмора — впрочем, в наши дни другого, пожалуй, себе и не позволишь.

Еще разок глянув на карту, водила переключился на здание и начал тихонько считать про себя, тыча в каждый этаж пальцем в белой перчатке. Потом сложил карту и вернул ее мне.

— Это на седьмом этаже, — сказал он.

Я посмотрел, вытянув шею. На здании не было вывески, рекламирующей что бы то ни было на седьмом этаже. В окнах ни проблеска света. На седьмом этаже не было окон.

— Может, хотите еще куда-нибудь поехать? — спросил водила.

— Вы же сказали это здесь, на седьмом этаже?

— Да. Но может…

— Сколько с меня?

— Да. Ну…

В зеркало заднего обзора я глядел, как его физиономия проходит весь спектр болезненных ужимок.

— Есть проблемы?

— Никаких, уважаемый клиент. Просто, уж поймите, пожалуйста, такие хостес-бары только для членов. Чем выше заберетесь, тем больше эксклюзива. Видите, этот «Курой Кири»? Верхний этаж. Да еще и вывески нет, ну.

Этим «ну» он хотел сказать, что у меня столько же шансов пролезть в клуб «Курой Кири», как у слона — забраться в камеру хранения.

— Я знаю симпатичный хостес-бар в Роппонги, — заявил таксист. — Называется «Медленный клуб». Тут рукой подать, и гораздо дешевле. Здесь в Гиндзе цены просто зверские. Если хотите, я был бы счастлив отвезти вас в тот клуб в Роппонги.

В другой стране я бы решил, что меня облапошивают ради лишних миль на счетчике. Но на личном опыте я убедился, что если бы все люди в мире были такими же внимательными, как любой токийский таксист, армии бы распустили, тюрьмы опустели бы, юридические фирмы рассосались бы, а дневные ток-шоу навсегда сгинули бы из эфира.

И тут перед нашим такси затормозила тачка. Серебристый «астоп-мартин» размером с кита. Я узнал водилу, смахивающего на медведя, — тот сломя голову бросился открывать дверцу, за которой показалась фигура в черном костюме. Тут ошибок быть не могло. Эта грустная походка и сутулые плечи бросались в глаза, как и родинка его дочери. Глядя, как мужик исчезает в здании, я почуял, что наконец все сходится.

— Спасибо за предложение, — сказал я таксисту и сунул ему деньги. — Но, сдается мне, я только что нашел способ пробраться внутрь.

Поднимаясь по ступенькам, я не торопился, отчасти потому, что у меня слабость к лестницам, а отчасти потому, что мне надо было обмозговать, что же сказать господину Накодо. Если утопленница и вправду была его дочкой, тогда мне надо готовить не вопросы, а соболезнования. Но если у него вчера дочь умерла, какого хрена он делает в шикарном хостес-клубе в Гиндзе?

Добравшись до четвертого этажа, я напомнил себе, что, кем бы ни была утонувшая девчонка, я тут не при делах. Мы даже не говорили ни разу. Просто женщина, которую я видел в зале патинко. Припадочная. Девчонка с прикольной родинкой, которую я никак не могу выкинуть из головы.

Мне уже было плевать на все к седьмому этажу. Выйдя с лестничной площадки, я прошагал по короткому узкому коридору. Дверь в клуб «Курой Кири» была широко распахнута. У входа — ни одного накачанного вышибалы, ни типчиков скользкого вида, смахивающих на гангстеров, ни даже вывески «Только для членов». Это без надобности, потому что и так все знали правила и могли смекнуть насчет последствий. Подчеркивать эксклюзивность клуба «Курой Кири» — все равно что прицепить акуле на нос табличку «Опасно!».

Сразу за входом выстроилась шеренга японочек в одинаковых черных платьях и белых перчатках по локоть. Тонкие обнаженные шеи, лепные скулы, блестящие черные волосы и сверкающие карие глаза. Я с такой скоростью бегал глазами от одной девчонки к другой и обратно, что так и не понял, сколько их всего, не говоря уж о том, чтобы отличить их друг от дружки. Бесконечные ноги в черных чулках, губы накрашены алым оттенка «сердечный приступ», такие изгибы, от которых дешевый писака детективов изошел бы слюнями и метафорами. На секунду мне пришлось уставиться на носки собственных ботинок, чтобы откалибровать взгляд заново. Девушек я особо не поразил: они отмстили мое присутствие натянутыми улыбками и косыми взглядами в сторону своего босса.