Наиболее удобные и перспективные аксиомы, определения и концепции объединяются между собой, создавая ядра новых научных отраслей и школ. Лакатош использовал термин «научно-исследовательская программа». Наших современников может смутить слово «программа», поэтому будем говорить о науках или научных традициях.

Первая задача сторонников научной традиции – защищать ядро от внешней критики. Защита не предполагает споров или дебатов. Это самое настоящее табу на малейшее сомнение в верности аксиом, на рассуждения от противного. Нельзя просто взять и сказать: «Давайте предположим, что фотонов не существует или что можно превысить скорость света в вакууме». Нет. Не давайте. Идите и предполагайте в другом месте. У ученых тоже есть свои символы веры. И можно запросто оскорбить чьи-нибудь чувства, наезжая на теорию эволюции или генную инженерию. Никогда не обижайте ученых, не возводите хулу на прогресс.

Если просто молиться на красивые аксиомы, ничего толкового не изобретешь. Поэтому вторая задача – на основе базовых идей строить наглядные модели, создавать полезные приборы, ставить красивые эксперименты. И, конечно же, делать точные прогнозы.

На основе моделей и экспериментальных данных создаются новые модели и экспериментальные методики. Логика и научный интерес увлекает все дальше от ядра, все дальше от исходных предположений. Постепенно ваша наука теряет эффективность. Поэтому лишний раз лезть на чужую территорию не стоит. Если все-таки приспичило, будьте готовы: теория в ее первоначальном виде может не сработать. Придется вводить дополнительные допущения, предположения, приближения – использовать так называемые «положительные эвристики». Почему положительные? Потому что с их помощью можно положить на противоречия между теорией и фактами (в угоду теории).

В конце концов под слоями модификаций исходная идея становится не видна. Что делать? Либо разворачиваться назад и мотыжить свой участок, либо создавать новую науку в новой предметной области. Вариант залезть в ядро и там что-то поменять не работает. Табу. Слишком много придется пересматривать. Легче творить с чистого листа.

В современном мире мы наблюдаем ускоряющееся деление научных ядер. Новые теории и концепции плодятся со страшной скоростью, особенно в гуманитарных науках. Почему нет? Капиталистическое общество устроено так, что образ жизни ученых (и общества в целом) обеспечивает бесконечный дискурс. Чем бодрее возникают области научных интересов, обеспеченные прогнозами и прикладными успехами, тем больше выигрывает наука в целом. Наблюдается то же, что и с новыми рынками, фирмами, экономическими стратегиями, производными активами. И кризисы бывают, без них никак.

Нет никаких внешних принципиальных ограничений на возникновение новых исследовательских программ, концепций, квазинаучных школ. Разве что реакционные элементы норовят пролоббировать очередной закон против генной инженерии. Мы полагаем, что в двадцать первом веке подобные антинаучные выступления должны караться по всей строгости закона вплоть до…

Очень часто научные идеи терпят крах. Не прошли экспериментальной проверки из-за старого оборудования, не получили признания из-за старого массового мышления. Как промышленник, рискнувший в условиях кризиса на внедрение новой линейки продуктов. Но коммерческая компания может объявить себя банкротом или спрятаться в офшор. Наука тоже может, но ей это не нужно. Полное банкротство всего лишь выталкивает научную концепцию на периферию. Там идеи будут ждать своего часа.

Научная мысль бессмертна. Ее время жизни сравнимо с временем жизни цивилизации. Пока есть способы записи, хранения и воспроизведения информации: от папируса до квантового бита – мысль будет жить.

Пока есть хотя бы один энтузиаст, который верует в теорию эфира и продает самиздат у проходных, теория жива. И даже если энтузиаста упекут в дурку. Все равно есть вероятность, что кто-то из академической науки, пролистав антинаучную книжку, найдет там пару полезных математических приемов. Пересматривать основы современной физики никто не просит: ее позиции прочны как никогда. Мы вступили в злачную эпоху экспериментальных подтверждений самых сложных и фундаментальных гипотез. Бозон Хиггса, наблюдение гравитационных волн, манипуляции с кварками, эффекты Джозефсона – что еще желать для счастья? Однако математический аппарат и теоретические модели, которые сейчас брошены на передовую, долгое время пылились в тылу. И более известный заезженный пример. Сколько плевались на геометрию Лобачевского? Потом оказалось, что она идеально подходит для нужд Теории Относительности.

Научные парадигмы и парадигмочки чем-то похожи на наши обычные мысли. Лишившись общественного одобрения, они быстренько оттесняются в бессознательное, где не умирают и не ждут, а готовятся к реваншу. Впрочем, часто эта артподготовка не заходит дальше неврозов, абсурдных сновидений, оговорок и прочих мелких пакостей. Или вовсе оказывается провокацией судьбы.

Философия философией, но не забываем об основной теме. Впереди нас ждет лакомая приманка – теория психического времени. Время – предмет фундаментальный, ускользающий, трудный для понимания, допускающий разные взаимоисключающие интерпретации. Но нам повезло: еще до начала теоретического исследования нам удалось накопать достаточно практического материала. Это не сырые статистические данные, а маленькие самостоятельные исследования.

Психоанализ оказался удачным инструментом для осмысления феномена времени. Да, вот так все цинично. Свежие идеи и рабочие модели здесь лежат на поверхности. И можно строить теоретические конструкции, не убегая в гуманитарные дебри. Но справедливо и обратное. Вызов, который нам бросает время, служит поводом для укрепления теоретического фундамента психоанализа.

Посмотрите на современные психоаналитические тексты. С чего там начинается исследование любой проблемы? С побега от фройдистской терминологии, с изобретения собственных определений, категорий и аксиом. То есть с конструирования нового ядра, новой научной области.

Чем наших современников не устраивает классический психоанализ? Хотя бы тем, что никто до сих пор не сформулировал строгих определений и не выделил основные аксиомы… Никто, кроме Фройда. После Первой мировой он опубликовал цикл фундаментальных теоретических статей по психологии бессознательного. Там все подробно изложено. Почему же сами аналитики до сих пор настаивают на бессистемности психоаналитической теории? Вот потому. Если в столбик не выписано и жирным шрифтом не выделено, то не считается. Гуманитарии двадцать первого века, демонстрирующие тотальное когнитивное вырождение, воспринимают основополагающие тексты Фройда как нечто очень сложное и запредельное. Отдельные сэнсэи советуют своим последователям вообще не лезть в классическую теорию.

Диковато, не правда ли? Пытаться влиться в дискурс, не владея базовой грамматикой дискурсивного языка. Кидаться ставить эксперименты, не зная элементарных законов и моделей. Эксперименты над людьми! Нет, мы в принципе не против (ибо не страдаем избыточным гуманизмом). Но если вам хочется поэкспериментировать, идите в политику, лоббируйте соответсвующие законы. Сколько заключенных пожизненно висят на вас налоговым бременем! Не пора ли им оказать ответную любезность?