– Он здесь?

– Да! – Ваня лихорадочно копался в рюкзаке, не сводя глаз с этого. Достал бутылку, чиркнул зажигалкой…

Оглушительный вой, вопль, как будто хором вопят от боли тысячи людей, мужчин, женщин, все голоса сливались в один, разносились эхом по подвалу, полыхали заревом, освещая высокие тени на стенах. Перед лицом промелькнуло пламя: Ваня кинул свою бутылку, и звон её утонул в этом вопле, и с ним крысиный писк. По ногам пробежали маленькие лапки, одни, другие, Ленка уже не смотрела, не считала, только отстранённо подумала: «Крысы спасаются».

Серёга опять толкнул её в спину:

– Бежим! – И они побежали. В воздухе воняло бензином и палёной кожей, светло было, как будто врубили сотню оранжевых ламп, и дым. Дым догонял. Крысы спасались по трубам, лезли под ноги, Ленка уже не разбирала, куда бежит.

– За что? – Голос был человеческий. Тот голос. Ленка бежала, не чуя больной руки, кашляла, видя перед глазами только крыс и лямку Серёгиного рюкзака. И всё-таки обернулась.

Далеко позади, уже очень далеко, за пеленой дыма, ревущий столб пламени среди покарёженных труб упирался в потолок. Он выл, как тысячи людей сразу, он танцевал, обжигая жаром Ленке лицо, хотя далеко же, далеко, а кажется – рядом. Старик стоял спиной к ним, прямо перед этим живым костром. Стоял и смотрел, как смотрят люди на свой горящий дом, не в силах уже ничего сделать, и оторваться тоже не в силах. Ленка не поняла, откуда она это взяла, при чём здесь дом вообще, но тоже притормозила.

– Бежим! – Настя дёрнула за больную руку. Ленка взвыла, но побежала.

Эпилог

– Ты мне так все грибы распугаешь! – Настя срезала толстенный белый и погрозила им Серёге, но тот не слышал. Он расставил пустые консервные банки на поваленном дереве и от души палил из новенькой пневматической винтовки. Банки разлетались с металлическим брякотком, у Серёги уже хорошо получалось. Давно надо было заняться биатлоном.

– Он их подстрелит убегающими. – Ваня возился у мангала, отгоняя от сырых шашлыков толстого щенка лабрадора. Специально брал другую породу. Чтобы не такую кусачую. – А нет – так мяса много.

Отмечали Ленкину победу. Её фотки убитой заброшки покорили если не мир, то пару миллионов человек точно. Конкурс был какой-то навороченный, с кучей профессионалов, она сама не ожидала, что выиграет, послала снимки наудачу и вот…

Конечно, это Настя придумала пойти в лес, не сообразив, что с шашлыками много грибов не соберёшь, не будешь же с мангалом бегать, как дурочка, от дерева к дереву. Но на этой поляне ей повезло: тут и там торчали весёлые бурые шляпки. И вроде сухая поляна, не по-осеннему сухая, по всем законам природы здесь не должно расти ничего приличного! Чудеса. Чудеса случаются, теперь-то она это знала.

…Все фантики, подаренные стариком, куда-то исчезли после того пожара. Настя искала-искала… Не чтобы найти, чтобы убедиться, что их больше нет. Это казалось таким удивительным и одновременно таким правильным: нет больше чудовища – нет старика, нет старика – нет фантиков.

Территория старой фабрики выгорела почти полностью. Сухая трава по пояс, много бумажного мусора, и дождь не спас. Новостройки достаточно далеко, народу ещё не много живёт, да и день рабочий. Мало народу, мало свидетелей, пожарных вызвали поздно, когда совсем уже всё дымом заволокло. Вот и выгорела.

Странного старика в белом халате больше никто не видел.

Проклятое место

Глава I

Место, где ты живёшь

Темнота давила на мозги. Пыльные полоски света, проникающие сквозь дырявую крышу, только ещё больше слепили. Киря медленно шёл по хлипкому полу: доски под ногами пошатывались и скрипели. Глазам было больно от этой полосатой темноты: тонкие лучики света на полу, а вокруг чёрный мрак. Под ногами валялись ошмётки пакли, гвозди, комки грязи с отпечатками подошв и собачьих лап. Домик давно растащили: когда-то здесь была и мебель, и отделка, а сейчас только голый сруб да мусор на полу. В маленьких окошках с огрызками подоконников даже не было стёкол.

– Могила, – громко прошептал Васёк. Он посветил фонариком на мохнатые от пакли стены, и в луче мелькнул крысиный хвост. – Видал, какая здоровая! Что она здесь жрёт, интересно? Доски, что ли? С гвоздями!

– Не болтай, – буркнул Киря. – Живёт она здесь. Тепло, тихо, людей нет. А питаться к соседям ходит. К тебе, например.

– Подавится! У меня Феня крысоловка! На днях вот такую тварь на крыльцо притащила. – Васёк широко развёл руками, как рыбак, хвастаясь пойманной рыбой. – Надо будет – и твоего пса задерёт!

– Ну-ну. Сегодня привести или завтра?

Глаза уже привыкли к полумраку, и Киря потихоньку рассматривал комнату. Брёвна, пакля, доски. В углу – куча пустых пакетов и скомканных газет, наверное, крысы натащили для гнезда. На полу среди мелкого мусора – кокнутая тарелка с цветочками и следы, следы. Собачьи и человеческие.

– Вась, а кто-то сюда ходит!

– Десятый класс тут вечерами пасётся, больше некому! Неужто они проглядят такую хату?! Вроде недалеко, а на отшибе, никто не мешает. Печка вон ещё целая, грейся – не хочу…

Киря слушал и пинал здоровенный висячий замок на крышке подпола. Кому пришло в голову запирать подпол на такой замок? А главное, он был не ржавый, не старый. Дужка вон отполирована, блестит… И петли! Петли у дверцы смазаны, Киря ткнул пальцем и тут же испачкался.

Интересно, что там? Клад? Труп? Да ну, скорее всего, просто закрыли от десятиклассников. Участковый дядя Миша приехал и закрыл. Дом тоже когда-то был заколочен, но кто-то ведь оторвал доски. Десятиклассники, да. А в подпол замок срывать поленились, они не любопытные.

От волнения Киря нарезал круги вокруг загадочной дверцы, даже прыгал, пробуя на прочность гнилые доски.

– Васёк! Нигде ломика не видишь?

– Что? – Васёк подошёл и оценил: – Хочешь отведать огурчиков двадцатилетней выдержки? А что, умно: в школу долго не пойдёшь!

– Глупый! Неужели самому не интересно?

Васёк кивнул и, хлопнув дверью, побежал искать, чем бы сковырнуть замок. Киря остался бродить по дому. Слазил за печку – может, кочерга найдётся вместо ломика? Нашёл пакет из-под чипсов и пустую бутылку: похоже, Васёк был прав насчёт десятиклассников.

От тишины звенело в ушах. Васёк на улице не подавал признаков жизни – домой, что ли, побежал за ломиком? А совсем рядом по полу зацокали когти.

Киря поднял голову. Собака. Погреться зашла. Грязно-рыжая, с порванной губой. Ничья. Видно, что ничья. На боках жирок, а в глазах растерянность