Однако, когда Зонтаг писала эти строки, она уже собиралась уезжать. Она, как и прежде, хотела учиться в Чикагском университете и 28 мая узнала о том, что ее приняли в этот вуз со стипендией в 765 долларов.

Идиллический период обучения в Беркли подошел к концу. Она чувствовала себя заново родившейся, но Харриет, вернувшись в Нью-Йорк, сомневалась, что Сьюзен окончательно и бесповоротно изменилась. «В смысле секса, – говорила Харриет, – она была полным нулем. Она была красивой, но не сексуальной. Между этими понятиями есть большая разница». В отношениях с Харриет у Сьюзен сложился стереотип поведения, который позже неоднократно повторялся. Сьюзен воспринимала Харриет как человека, у которого надо научиться всему, что возможно. «Мне всегда казалось, что, с одной стороны, она слишком большая интеллектуалка, а с другой – слишком зависима, – говорила Харриет о сложностях связи с Сьюзен. – Если мы шли в кино, она ждала моей оценки. Если мне кино не нравилось, то оно не нравилось и ей».

Сьюзен все еще ощущала неуверенность, с которой стремилась совладать во время обучения в Беркли. «Она слабак, – заявила Харриет о Сьюзен в первые недели их романа. – Она слишком впечатлительна, и ее очень легко запугать. Она не уверена в себе. Все, что произошло позднее, можно назвать убийством ребенка, которым она была, а она была совершенно не уверена в том, кем она является и кто она такая». Несмотря на это, Харриет понимала, что Сьюзен – личность совершенно исключительная. «Помню, как мы ехали с ней на поезде из Сан-Франциско в Саусалито, и я сказала ей: «Тебя ждут великие дела»[252].

Она вернулась на лето в Лос-Анджелес и нанялась регистратором в компанию Republic Indemnity Company of America. Она снова начала общаться с Мерриллом Родином, который был на три года ее старше и за год до этого, следуя ее настоятельному совету, начал учиться в Чикагском университете. «В интеллектуальном смысле это было самое грандиозное прозрение всей моей жизни», – говорил он.

«Сначала робко» она поведала ему «о том, что пережила в Беркли, и о том, что никогда не сможет рассказать родителям», которые «будут в шоке и ужасе, если когда-нибудь узнают»[253]. Все лето они провели, «исследуя жизнь геев, андерграунд и все, что имеет отношение к этой жизни в Лос-Анджелесе. Это было поразительное время». В мире, в котором они выросли, геев показывали на потеху туристам, как карликов в цирке. Мать Меррилла рассказала сыну о том, что они с его отцом однажды пошли «в Flamingo Club посмотреть педиков». «Именно тогда я впервые услышал о педиках», – признался Меррилл.

Расположенный на Ла Брее Flamingo Club днем по воскресеньям был закрыт для посещения туристов. В это время в нем собирались настоящие геи, туда же приходили Сьюзен и Меррилл. По словам Меррилла, в огромном городе было три тусовочных места для гомосексуалистов: Flamingo Club, расположенный в Оушен-Парк, Tropic Village, а также заведение рядом с пляжем в Санта-Монике. «Это был совершенно иной мир, параллельный обычному и полностью от него скрытый».

В этом скрытом мире Сьюзен, к своему счастью, обнаружила мощную авангардную культуру. В кинотеатре Coronet на бульваре Ла Сиенга они смотрели фильмы Майи Дерен, которая с 1943 года снимала в Лос-Анджелесе экспериментальное кино. В том же самом кинотеатре они увидели гомоэротическую короткометражку «Фейерверки» Кеннета Энгера (в которой герой видит сон о том, что видит сон. Эта тема позднее неоднократно появлялась в текстах Сьюзен). Энгер был всего на несколько лет старше Сьюзен и Меррилла, и на его творчество сильное влияние оказали картины Дерен. Фильм «Фейерверки» продолжительностью 14 минут запретили к показу из-за обвинений в непристойности. Кеннет подавал апелляции в суды вышестоящих инстанций, и в конце концов Верховный суд Калифорнии разрешил картину к показу. Тем не менее разразившийся вокруг скандал дает нам представление о том, что геям-художникам было сложно пробиться даже в таком мегаполисе, как Лос-Анджелес.

Точно так же как и в романе «Ночной лес», обитатели этого параллельного мира были культурной элитой, что Сьюзен совершенно четко и с гордостью осознавала. При этом гомосексуалисты постоянно находились в опасности. Молодые люди рисковали тем, что их семьи «будут в шоке и в ужасе», если узнают, где те проводят время, а творческие личности, такие как Кеннет Энгер, подвергались нападкам и остракизму. Кроме того, как вспоминал Меррилл, «в этих местах часто проходили рейды полиции, наши встречи были нелегальными. Находиться там было рискованно».

Даже без влияния матери, считавшей секс чем-то грязным и опасным, неудивительно, что Сьюзен, которую изначально окрылили события в Беркли, начала ощущать некоторые сомнения. Харриет исчезла с ее горизонта, и Сьюзен сомневалась в том, стоит ли ей без нее вливаться в новое сообщество. В Тусоне она «поняла разницу между внешним и внутренним», и причастность к секс-меньшинствам была практически равнозначна внешнему. В школе Северного Голливуда Сьюзен стала популярной, и поэтому ее тянуло снова присоединиться к большинству человечества, чтобы быть популярной именно там.

Лучший друг Меррилла Джин Марум (который и позвонил Томасу Манну) большую часть лета провел вместе с Сьюзен и своим другом. Джин был «натуралом», но весьма любопытным. Он украл для Сьюзен издание дневников Андре Жида и дал ей один практический совет: «Если ты не хочешь быть лесбиянкой, тебе придется сделать следующее. Ты должна заставить себя встречаться с мужчинами и сосать их пенисы. Это будет непросто, но это единственный способ перестать быть лесбиянкой»[254].

Этот совет был словно зерна, упавшие в плодородную почву. Сьюзен в детстве не чувствовала себя счастливой, и пережить этот период ей помогла вера в то, что человек способен изменить себя. Начиная с того лета в Лос-Анджелесе Сьюзен, которая всего несколькими месяцами ранее признавалась, что ощущает «лишь унижение и деградацию при одной мысли о физической связи с мужчиной», вдруг начала называть себя бисексуалом. Более того, с завидными последовательностью и упорством, которые помогли ей добиться успеха в мире культуры, стала следовать совету Джина.

Сохранился удивительный документ тех времен. Это лист бумаги с заголовком «Бисексуальные успехи», на котором перечислены все сексуальные связи Сьюзен, начиная с «Рождества 1947 (14 лет) до 28.08.1950 (17 лет)». Этот список представляет интерес по следующим причинам. Во-первых, поражает число людей, с которыми она умудрилась переспать к началу второго курса колледжа[255]. Во-вторых, число единичных связей с людьми, обозначенными именами: Ивонн, Фил и даже слегка тревожными – «бабушка». Но самым интересным в этом списке является скрупулезный подход, с которым Сьюзен последовала совету Джина и пыталась научить себя быть гетеросексуальной, увеличивая число связей с мужчинами. Наверное, она считала, что гетеросексуальность можно постичь как иностранный язык, зазубривая новые слова.