Он формировал восточный край Эльмуталет, и другие фаранджи предпочитали называть его горным хребтом, но он не походил на горный хребет. Ему не хватало вершин. Все сооружение – своего рода огромная насыпь – было белым, от серовато-коричневого песка до голубого неба. Оно выглядело как молочный кристалл или же, например, айсберг.

Или… оно выглядело как в мифах.

– Почти на месте. Не могу поверить.

Это подала голос Каликста. Одна из фаранджей. Поравнявшись с Лазло, она сняла с себя капюшон чалнота, открыв маленькую красивую голову. Когда Лазло увидел впервые, ее голова была лысой и овальной, как яйцо – насильно побрили, как когда-то и его, и столь же неаккуратно, – но теперь волосы отрастали. Они были каштановыми и пушистыми, словно новое оперение. Синяки девушки давно прошли, но на щиколотках и запястьях до сих пор виднелись шрамы от кандалов, стиравших кожу до мяса.

Каликста не только первая девушка, которую Лазло считал подругой, но и первая знакомая преступница.

– Завтра к этому времени… – ответил он. Мысль не нуждалась в окончании. Ожидание было ощутимо. Завтра к этому времени они прибудут на место. Поднимутся по единственной тропинке, идущей через Форт Мисрах на вершину Пика, и впервые взглянут на то, что находится за ним.

Плач.

– Последний шанс выдвинуть свою теорию, – предупредила Каликста. В ее руках была потрепанная записная книжка. Она подняла ее и замахала страницами, как бабочка крыльями.

– А ты не из тех, кто сдается.

– Мне часто это говорят. Слушай, осталась последняя страница, – она показала на книжку. – Я сохранила ее специально для тебя.

– Зря.

– А вот и не зря! Даже не думай, что я позволю тебе дойти до Пика, не рассказав хотя бы одну.

Одну теорию.

Когда делегаты встретились в Алконости, то предположили, что их наконец-то просветят о причинах этого путешествия. Какого характера «проблема» Плача? Ведь они заслужили хотя бы это, проделав такой путь! И когда Эрил-Фейн встал во главе стола, за которым они впервые вместе трапезничали, все притихли в ожидании информации, воспринимаемой ими как данность. Следующим утром они выступят в великую и ужасную Эльмуталет. Вполне справедливо, что они хотят знать зачем – и желательно, пока еще можно вернуться назад.

– За время вашего пребывания среди нас, – начал Эрил-Фейн, – вас попросят поверить в вещи, которые на данный момент вы не сможете принять за чистую монету. Вы рациональные люди, которые верят только в то, что могут увидеть и доказать. Если расскажу вам сейчас, то ничего не добьюсь. Напротив. Вскоре вы обнаружите, что безжалостная пустота Эльмуталет усиливает работу мозга. Я бы предпочел, чтобы она усилила ваше любопытство, а не скептицизм.

Другими словами: это сюрприз.

И посему они двинулись в путь в неведении, но не без недовольства и большой доли спекуляций. Переход через пустыню оказался не из легких: мрачный, однообразный, физически и психологически изнурительный. Кошелек с теориями был идеей Каликсты, и довольной хорошей. Лазло видел, как это пробудило в других искру жизни – своеобразная игра, да еще и с наградой. Делу помогало и то, что им нравилось себя слушать, а игра давала повод разговориться. Правила просты: высказываешь свои догадки относительно проблемы, а Каликста записывает их в книжечку. Догадок может быть много, но каждая стоит десять серебреников, запущенных в кошелек, который на деле был потрепанным мешочком из старой зеленой парчи, скрепленным безвкусной брошью. Каликста сказала, что он принадлежал ее бабушке, но она также говорила, что родилась в семье наемных убийц – или в семье акробатов, в зависимости от ее настроения, – так что было сложно понять, чему верить.

Когда они дойдут до Плача и им откроют правду, тот, кто подобрался к ней ближе всех, выиграет кошелек – в котором уже лежало около пяти сотен серебреников, отчего он рвался по протертым зеленым швам.

Лазло не выдвигал своих теорий.

– Наверняка все идеи уже заняты, – сказал он.

– Ну, все скучные идеи – да, заняты. Если я услышу хотя бы еще одну из мужественных вариаций теории покорения, то убью себя. Но ты способен на большее. Я уверена. Ты сказочник! Придумай что-нибудь дикое и невероятное, – взмолилась она. – Что-то прекрасное и кишащее монстрами.

– Прекрасное и кишащее монстрами?

– Таков состав лучших сказок.

Лазло не мог с этим поспорить. Он поправил сеть напоследок и повернулся обратно к лагерю.

– Но это не состязание по сказкам.

Каликста подошла к нему.

– А что же еще? Это состязание по правдивой сказке, а мне кажется, что правда гораздо удивительнее, чем способны придумать эти ребята.

Она пренебрежительно махнула книжкой в сторону центра лагеря, где собрались остальные фаранджи, ожидая, когда им приготовят ужин. Они с самого начала выбрали для себя роль гостей – большинство из них, по крайней мере – и мирно стояли в сторонке, сложа руки, пока караванщики и тизерканцы – и Лазло – выполняли всю работу. Они уже накинули на свои легкие чалноты тяжелые шерстяные покрывала, защищаясь от вечернего холода – доказательство, что ни один джоуль энергии не был преобразован в тепло при помощи честной работы. С их капюшонами и бесцельными блужданиями по округе эти люди напоминали кучку привидений, взявших перерыв на кофе.

– Может, и нет, – допустил Лазло.

– Решение за тобой, – сказала Каликста. – Но тебе обязательно придет в голову что-нибудь странное. Любая твоя идея – странная [2]. Понял хохму?

Лазло не мог сдержать смеха. Обычно шутки над его фамилией были куда менее добродушными.

– Я не член делегации, – напомнил он. Кто же он? Сказочник, секретарь и ответственный за причудливые задачи – не тизерканец, не делегат, просто кто-то, присоединившийся к путешествию мечты.

– Но ты фаранджи! – возразила девушка. И это правда, хоть Лазло и отличался от всех остальных. В конце концов, он въезжал в их города на спектрале, и большинство из людей полагали, что он из Плача – по крайней мере до тех пор, пока Тион Ниро не вывел их из заблуждения.

«Он просто крестьянский сирота из Зосмы», – говорил алхимик, чтобы они ни в коем случае не искусились проявить к Лазло что-то наподобие уважения.

– Даже если я выиграю, остальные просто скажут, что я узнал ответ от Эрил-Фейна.

– Мне плевать, что они скажут. Это моя игра. Я выбираю победителя, и я тебе верю.

Юноша удивился, почувствовав силу своей благодарности – до чего приятно, когда тебе верят, даже если это расхитительница гробниц из семьи наемных убийц. Особенно – когда это расхитительница гробниц из семьи наемных убийц (или акробатов, в зависимости от настроения).

Как и он, Каликста отличалась от остальных. Но она была членом делегации. Самым загадочным, пожалуй, и самым неожиданным. Девушка даже для Эрил-Фейна оказалась сюрпризом, который отправился в Сиризу за строителем, а не за акробаткой.