Жизнь.

А Дарси… Дарси оставалась загадкой, которую он не в силах разгадать. Она отгородилась от него начиная с той ночи в Риме. Она рассказала ему много всего, чего он не знал. Жуткие подробности ужаснули его, он представил себе, каким тяжелым было ее детство. Он долго сидел один в тот вечер после того, как она быстро ушла в спальню, смотрел в пустоту и пил виски, пока не ощутил во рту противный привкус. Он размышлял о том, что ему делать. Обычно он отодвигал от себя все, что касалось чувств, говоря, что чувства – это не для него. Может, когда-нибудь…

К тому времени, когда он тихонько улегся в постель рядом с Дарси, она уже спала, и спала она в его футболке, а это означало, что ему не следует к ней приближаться. Он вспомнил, как проснулся прекрасным утром в Риме, вдохнул свежий воздух, увидел голубое небо. Они пили кофе с cornetti[10], и он ни слова не произнес о ее признаниях, и она тоже больше об этом не упоминала. Он чувствовал, что спугнет ее, если не даст ей возможность самой решить, когда и о чем рассказывать, а когда допустить его к себе.

Это не сработало. Днем она настороженно смотрела на него, а ночью наряжалась в дурацкую футболку и лежала тихо как мышка, затаив дыхание, словно боялась, что он придвинется к ней. Неужели он неправильно себя вел? Будь это любая другая женщина, он обнял бы ее и зацеловал, пока она не возбудится и не потянется к нему сама. Ведь с Дарси раньше так и бывало.

Но она – не любая другая. Она – его жена. Его беременная жена. Как он может овладеть ею, когда она выглядит такой неуклюжей и одновременно хрупкой? Под фарфоровой белизной проступают голубые жилочки, у нее такая тонкая и прозрачная кожа, что даже дыхание может оставить след. А ребенок у нее в животе кажется немыслимо огромным. Это не переставало его удивлять. Последние недели Ренцо стал работать исключительно дома, отменил перелет в Нью-Йорк и еще один в Париж, потому что боялся, что у Дарси схватки начнутся раньше, хотя до родов еще три недели.

– Войдем внутрь. – Ренцо отпер парадную дверь и пропустил Дарси вперед.

Их шаги гулко стучали в пустом доме, в который завезли еще не всю мебель. Но по крайней мере было тепло, несмотря на прохладную погоду ранней весны. Агент по продаже недвижимости, видно, успел включить отопление, зная, что сегодня владельцы впервые приедут в дом. Дверь закрылась, и Ренцо увидел, что Дарси продолжает недоуменно смотреть на него.

– Ренцо… Почему ты приобрел дом на мое имя? Я не понимаю.

– Потому что тебе нужно иметь собственность со страховым полисом. Чтобы было место, которое можно назвать домом, если…

– Если с браком не получится?

– Вот именно.

Она наконец поняла, потому что побледнела, кивнула, и изумрудные глаза сделались совсем темными, выделяясь на белой коже.

– Видишь ли… я не учел, что трудностей может быть больше, чем я предполагал.

– Ты имеешь в виду мое общество?

– Нет, не твое общество. – И вдруг слова полились потоком. – Я имею в виду то, что чертовки сильно хочу тебя, а ты, как мне кажется, меня не хочешь. Я имею в виду то, что ты недосягаема для меня.

Дарси, пораженная, не мигая, смотрела на него. Значит, ей ничего не показалось. Выходит, она действительно видела в его глазах желание и сексуальную жажду, стоило ей войти в комнату. Тогда почему же он не притрагивался к ней? Почему приходил спать все позднее и позднее, а дни заполнял тем, что возил ее от одного сдающегося в аренду дома к другому, пока наконец она не выбрала дом в Восточном Суссексе всего в восьми милях от моря?

Он не приближался к ней с той самой ночи в Риме, когда она рассказала ему все про свою мать. У Дарси стянуло живот. Вообще-то не все, и потом она похвалила себя за то, что не выболтала всю правду. Можно вообразить, как бы он прореагировал, расскажи она ему все, если он уже пришел в ужас от того, что узнал.

Получается, что она все истолковала неправильно? Тогда что ей делать? Если он тоже ошибся, как и она, неправильно расценил ее поведение, то с какой стати ей быть такой сдержанной, ждать, чтобы Ренцо сделал первый шаг? Да – он мужчина, для которого потребность главенствовать является инстинктивной необходимостью, и он осторожничает из-за ребенка. Разве такое невозможно? У него никогда не было беременной любовницы. Ренцо так многому ее научил… А не научит ли и она его кое-чему?

Дарси подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, прижалась губами к его губам. Он от удивления вздрогнул, но тут же его рука обвила ее талию. Еще мгновение – и их языки сплелись. Дарси начала млеть, но заставила себя отодвинуться.

– Нет, – прошептала она. – Не здесь. И не так. Пойдем наверх. Мне нужно лечь.

– На кровать?

Она взяла его за руку и потянула к лестнице.

– А куда же еще? У нас нет другой мебели.

В спальне стояла старомодная глубокая кровать в деревянной раме и занимала бóльшую часть пустой комнаты. Полиэтиленовая упаковка была снята, и на матрасе лежало вышитое покрывало, которое Дарси углядела на антикварном рынке в Риме. Увидев покрывало на матрасе, она расценила это как знак тому, что сейчас здесь произойдет. И сняла пальто. И все остальное.

– Разденься, – велела она Ренцо.

Ренцо, не сводя с нее глаз, снял пиджак, свитер и брюки. Их одежда валялась на полу, а перед ним стояла обнаженная Дарси. Наконец-то!

Ей было немного неловко, но страсть в глазах Ренцо растопила остатки смущения.

– Я такая… толстая…

– Ничего подобного, – хрипло возразил он. – Ты великолепная… словно спелый плод, который вот-вот упадет с дерева. – И обнял ее.

У Дарси по телу пробежала дрожь.

– Тебе холодно? – спросил он.

Голова у нее кружилась от его слов, его рук, его взгляда.

– Нет, мне не холодно. Наоборот – я вся горю.

– Я тоже, – тихонько засмеялся он, развернул покрывало и расстелил на матрасе.

– Мы с тобой будто на пикнике, – заметила она.

– У нас намечается пиршество. Я буду наслаждаться тобой, mia bella. – Она очутилась в его крепких руках, и их обнаженные тела впервые за долгое время соприкоснулись. – Дарси… – простонал он. – Я ни разу не был с беременной женщиной. А вдруг я сделаю тебе больно? Скажи, что мне делать.

– Просто поцелуй меня, – прошептала Дарси, когда они опустились на матрас. – Мы постепенно решим, как нам быть.

Он осыпал ее поцелуями, сначала легкими и нежными, потом крепкими и даже злыми, словно наказывал за то, что долго не подпускала его к себе. Но злость скоро прошла, а поцелуи становились все более чувственными, их языки начали свою собственную эротическую игру.

А затем… затем он касался ее так, как она жаждала столько одиноких ночей, поджидая, когда же он придет в ее постель. Ренцо водил ладонями по ее телу, заново открывая изменившиеся очертания и изгибы. Ни одно местечко на ее коже не избежало осторожного прикосновения его пальцев, и каждая нервная клеточка вибрировала. Он медленно обвел пальцами грудь, облизал заострившиеся соски. Дарси извивалась от нетерпения. Она хотела поторопить его, и в то же время хотела, чтобы он ласкал ее целый день. Но ритмичные движения его рук полностью ее расслабили.