— Ну и погодка! — заорал «богомол» радостно. — Ветерок свежий, аж душа радуется. Повезло тебе, кислорододышащий! Знал бы ты, с какими важными фигурами мне пришлось связаться ради тебя. Жаль, все антенны с корнем повырывало, а то бы ты себя по стереовизору увидел в новостях. То-то! В рубрике «Служба спасения спешит на помощь» — бедный ребенок один посреди урагана! Добрый киборг казино единственный, приютивший человеческого детеныша от разгула стихии! Одинокое суденышко в океане магнитных бурь! Знал бы ты, кто тебя спасать летит! Алан Зитцдорф, герой космоса! Тот самый! Он первый услышал мой SOS и немедленно отозвался. У него как раз на орбите Урании корректировка для изменения направления пространственного прыжка. Вот вместе с павильоном вас и заберет, а скинет на Райских Кущах. Там до Грыма рукой подать — один прыжок.

Я сидел с открытым ртом не в силах сказать ни слова. Вот это новость! Алан Зитцдорф, космопроходец, лучший пилот Межгалсоюза двух последних лет. Да все наши ребята собирают его стереокарточки с молочных коктейлей, а у мисс Сидороффой его портретами вся комната заклеена.

— Райские кущи! — попискивал рядом от восхищения крупье. — Лучший курорт в этой части галактики, мечта моей жизни с механосборочного завода.

— Слышь ты, железяка бестолковая, — крикнул «богомол» роботу. — Делай, что угодно, взятки давай кому хочешь, хоть в ногах валяйся, но я хочу, чтобы этот игровой павильон работал на Райских Кущах, понял?!! Чтобы рулетка крутилась дни и ночи! Иначе доберусь до тебя и разберу на запчасти. А сейчас запоминай, ровно в 21.00 включишь всю наружную рекламу на полную мощность, почувствуешь силовой захват корабля — отключишь заземление. Закрепись сам и привяжи к чему-нибудь кислорододышащего, вас, наверное, хорошенько потрясет. И помни: реклама должна светить на всю мощность — не исключено, что ваш подъем по телику показывать будут! А тебе, малыш, от души желаю удачи, — сказал напоследок «богомол» и страшно оголил жевала.

Я вздрогнул от страха, уж больно оскал получился зловещим, но потом сообразил, что это должно означать самую доброжелательную улыбку, и сам улыбнулся в ответ.

Дернуло нас здорово, даже свет погас, правда, тут же включился снова. Крупье ойкнул и из своего угла объяснил, что это сработал магнитный захват космического корабля. Вообще-то робот держался молодцом, если бы он не научил меня лечь на пол, я бы наверняка башку себе о стену расшиб вдребезги.

Во второй раз нас тряхнуло очень даже реально, в какой-то момент показалось, что все скормленное мне сегодня от щедрот казино немедленно в казино же и вернется. Причем прямо на пол и в виде совершенно неприглядном. Более того, мне показалось, что вслед за пищей все потроха мои многострадальные сейчас выскочат наружу. Сначала через низ, уж простите меня за такие интимные подробности, а потом через верх. А если короче, то меня буквально размазало по полу, ни вздохнуть, ни… Это, как я понял, нас с помощью магнитного захвата стало вверх поднимать с о-о-о-о-о-очень большой скоростью, такой большой, что даже крупье закряхтел, даром что железный. Сколько это длилось — точно не скажу, лично мне показалось, что целую вечность. Но, наконец, все кончилось — пол стоял на месте, если только можно так сказать про пол, стены не ходили ходуном, посуда не звенела жалобно на своих магнитных полках. Видимо, силовой захват наконец-то погрузил нас в трюм большого корабля.

Я с трудом встал на карачки, потом поднялся на ноги и, заметно пошатываясь, добрался до окошка. Осторожно глянул, что там снаружи. В густом сумраке с трудом разглядел огромные разноцветные ящики. «Грузовые контейнеры!» — догадался я.

Мы, то есть наш вагончик стоял в трюме космического транспортника. И какого! Это же та самая «Счастливая барракуда», космокрейсер Алана Зитцдорфа — лучшего пилота галактики, чьими портретами с пакетов от молочного коктейля мы, мальчишки обменивались в школе на переменках.

— Сейчас я попробую настроить внутреннюю связь, — проскрипел робот, запуская свои манипуляторы куда-то за телевизионную панель на стене. Панель мигнула и засветилась. И я разинул рот: на экране возникло лицо… Алана Зитцдорфа.

— Привет, малыш! — сказал он, широко улыбнувшись, точь-в-точь как на коробке с ванильным коктейлем. — Как чувствует себя отважный юный путешественник?

Алан Зитцдорф еще раз вручную перепроверил расчеты борткомпьютера по траектории пространственного прыжка, убедился, что они абсолютно верны, и только тогда дал команду на загрузку. Борткомп довольно заурчал, считывая программу, и мигнул зеленой панелью. Корабль к прыжку готов! Прежде чем нажать «пуск», Алан Зитцдорф по традиции закрыл глаза и прочитал молитву. Этот момент очень нравится киношникам, во всех трех фильмах, что они сняли о лучшем астронавте Вселенной, эта сцена непременно фигурирует. Алан Зитцдорф закрывает глаза, камера снимает крупно его идеальный римский профиль, напряженный лоб и тихонько шевелящиеся губы. Да, перед каждым пространственным прыжком, перед каждым взлетом, перед каждой посадкой он непременно читает «Отче наш». Это его талисман. Кто-то прицепляет над пультом управления пушистых зверьков, кто-то клеит на переборки портреты Мэрилин Монро — самой знаменитой героини архаичного кино, а он, Алан Зитцдорф, лучший из лучших космоасов Вселенной последних трех лет, читал, читает и читать будет «Отче наш». Да, почему-то не всегда понятные слова молитвы этой архаической религии всегда приносили ему удачу. И поэтому он, Алан Зитцдорф, — лучший из лучших.

Алан прошептал: «Аминь» — и нажал на клавишу. Корабль вздрогнул, свет на панелях мигнул, в глазах полыхнуло красным и тут же потемнело. Алан почувствовал, словно проваливается в бездонный черный колодец. И вдруг, в тот самый момент, когда ты думаешь, что падение это будет вечным, оказывается, что у колодца дно все-таки есть. Такое мягкое, тягучее. Словно рухнул ты с огромной высоты в бассейн, заполненный гелем для бритья и ватными шариками. Есть удачный пространственный прыжок!

Почему-то из всех чувств, с помощью которых человек воспринимает окружающий мир, первым после пространственного прыжка восстанавливается слух. Вот и сейчас Алан услышал, как умиротворенно пыхтит борткомп, загружая заново программу. Теперь можно и отдохнуть, расслабиться. Алан осторожно приоткрыл глаза, привыкая к свету. Расслабил ремень, заложил руки за голову, сцепив пальцы на затылке, и предался приятным размышлениям. После прыжка — самое милое дело! Он с большим трудом удержался от соблазна подсчитать на калькуляторе, сколько получит за этот рейс, прибавить к этому суммы, лежащие на трех разных счетах в трех разных банках на трех разных планетах. Приплюсовать к полученной сумме средства, лежащие на его официальном счете в Астробанке, и еще раз приплюсовать к получившемуся кругленькую сумму, которую он получит за эти идиотские рекламные ролики от картеля, ставшего недавно монополистом по части производства молочных коктейлей. Но нет, пилот Алан Зитцдорф не доверит эти вычисления никакому калькулятору, даже у примитивных калькуляторов есть память, а свои тайны он не доверит никому и ничему, имеющему память. Лучше уж предаться просто приятным размышлениям. О чем бы таком хорошем подумать? Может быть, о той счастливой звезде, под которой он родился?