Ухмылки кончились после того, как незадолго до миллениума он вновь оказался в СИЗО. И вот тут-то былая удача от него почему-то отвернулась. Несмотря на усилия адвокатов, по совокупности (всплыли кое-какие былые кровавые эпизоды) он получил восемнадцать лет колонии строгого режима. Адвокатам, обжаловавшим приговор, удалось добиться лишь того, чтобы после пяти лет «строгача» их подзащитному изменили режим на общий…

Операм, которые в конце девяностых и начале двухтысячных расследовали грязные дела бандита Питбуля, не дано было выяснить слишком многого. Материал, полученный Станиславом от информационной службы, заканчивался сообщением о побеге заключенного Сныпкина, которого в дальнейшем найти так и не удалось. Хотя история его криминальных похождений этим не закончилась. История, никем не написанная, никому не известная, ни в каких милицейских протоколах не отраженная, так же, как и значительная часть жизнеописания греховного бытия Капылина-Шпульника.

…В начале двухтысячных, попав в чернореченскую колонию, Питбуль почти сразу вошел в местную уголовную «элиту». Познакомившись с отбывавшим пятилетний срок за крупное ДТП с многочисленными жертвами Борисом Шпульником, он узнал, что тот в свое время был крупным предпринимателем.

Шпульник имел обширные знакомства среди высокопоставленного чиновничества, а также знакомства иного рода. Например, у него был знакомый высококлассный пластический хирург, который занимался подпольными операциями по изменению внешности. Впрочем, на тот момент Шпульник был слишком многими забыт и покинут. Даже его жена, являвшаяся соучредителем торгово-посреднической фирмы, почти сразу после заключения подала на развод и, продав фирму, вышла замуж за другого и уехала за границу. Теперь он не получал даже передач.

Будучи по своей натуре сколь склочным и заносчивым, столь же и самоуверенным, Шпульник особым уважением среди заключенных не пользовался. Поэтому, когда он однажды проигрался вчистую и оказался должен своим кредиторам огромные деньги, выплатить которые шансов у него не было, тут же встал вопрос о переводе его из «мужиков» в категорию «опущенников», да еще и с лишением одного глаза – его Шпыль проиграл, пытаясь отыграться.

Сколько уже раз в его жизни было такое! Некогда, еще во времена Союза, закончив финансово-экономический вуз, он удачно устроился работать в банке. Неплохая зарплата, шансы на карьерный рост, приличные жизненные перспективы… Но новоиспеченному банковскому клерку этого показалось мало. Он изобрел схему процентных краж с личных вкладов населения. Года два спустя эта афера вскрылась, и лишь благодаря удачному стечению обстоятельств он был всего лишь с треском уволен.

Следующим местом приложения сил уже набившего руку на жульничестве Остапа Бендера стал собес, куда Шпульник устроился благодаря протекции одного из райкомовских функционеров, которому презентовал увесистый конверт с красненькими десятирублевками. Там он продержался до середины восьмидесятых, хапая и прибирая к рукам пенсионные средства, после чего вовремя уволился, умело подставив одного из подчиненных. Тоже воришку, но куда более мелкого пошиба. Года три проваляв дурака (не без выгоды для собственного кармана) на теплой должности заведующего базой материального снабжения объектов социальной сферы, в конце восьмидесятых, пустив в дело наворованные средства, Шпыль организовал торгово-посреднический кооператив, в дальнейшем преобразовавшийся в целую фирму.

В соучредители пришлось записать жену и тестя – председателя облисполкома, который в кратчайшие сроки пробил все необходимые разрешения и согласования. Старик знал, что делает. Всего через полгода после этого его с работы ушли, но он не остался без своей порции масла на не очень жирном пенсионном куске хлеба.

Дела торгового предприятия шли в гору, несмотря на необходимость платить дань и бандитам, и ментам, и всевозможным контрольным ведомствам. Пытался Шпыль заняться и политикой, сначала в составе гайдаровского «Демвыбора России», потом – черномырдинского «НДР». Но тут у него не заладилось – на фоне куда более сильных и харизматичных конкурентов нудновато-амбициозный торгаш смотрелся неубедительно и тускло. Пару раз потратив немалые суммы на предвыборную агитацию, он счел подобные расходы полной бессмыслицей.

Большие деньги окончательно испортили и без того весьма необразцовую натуру Шпульника. Начались загулы в саунах с участием особ, имеющих «заниженную планку социальной ответственности». Начались пьяные дебоши в ресторанах. Начались пьяные гонки по ночному городу. Дважды совершив ДТП со смертельным исходом (первый раз он сбил бомжа, второй раз – подрезал машину, которая вылетела на тротуар и сбила прохожего), он благодаря деньгам и связям оба раза открутился от ответственности. А вот в третий раз влип всерьез.

В начале двухтысячных, летя по городу на запредельной скорости после очередной попойки, он буквально смел своим «Порше» автобусную остановку вместе со всеми, кто там находился. Пятеро погибли на месте – в их числе двое детей, а трое остались калеками. Собравшаяся толпа едва не линчевала вдрызг пьяного водителя, и лишь подоспевшие милиционеры вырвали его из рук возмущенных людей. К крайней досаде Шпыля, на сей раз ни деньги, ни связи, ни слезливые речи адвокатов не помогли. Впрочем, возможно, это для него было и к лучшему. Отец девочки, убитой Шпылем, на суде прилюдно объявил, что «эта гнида жить все равно не будет». Судя по всему, Шпульник относился к категории людей, которых жизнь ничему не учит. Вот и в колонии он ухитрился влипнуть в чрезвычайно скверную ситуацию.

Лишь вмешательство Питбуля спасло его от крайнего унижения и инвалидности. Но – зона есть зона. Ее неписаные законы в любом случае рано или поздно привели бы тому, что, не окажись в нужный момент рядом крупного уголовного авторитета, со Шпылем неминуемо произошло бы то, что и должно было произойти – извращенное насилие где-нибудь на «дальняке» и заточка в глаз… Это Шпульника крайне тяготило и нервировало. Впрочем, тяготился жизнью на зоне и сам Питбуль. Ему хотелось былой красивой, вольной жизни, ресторанных посиделок, женщин, денег, роскошных машин…

Это для них обоих и стало поводом начать подготовку к побегу. Бежать сообщники решили из производственного сектора колонии – с лесобазы, где заключенные работали на лесопильном производстве. Там же находился и канализационный коллектор, имевший выход за ограждение. Но все люки были закрыты специальными замками. Однако их это не остановило. Питбуль, как зэк со стажем, сумел изготовить нужную отмычку, и в один из летних дней, уже почти в конце рабочей смены, пробравшись к ближайшему люку, беглецы ухитрились его вскрыть и спуститься в смрадные недра канализации. Через полчаса, добравшись до следующего колодца, уже за пределами территории, они выбрались наружу и оказались в центре жилого квартала тамошнего райцентра.

Понимая, что здесь их поймать для милиции труда не составит, сообщники пробрались к гаражному массиву и, напав на одного из автомобилистов, отняли у него пусть и старенькую, но вполне надежную «копейку». При этом Питбуль, хоть в том и не было никакой необходимости, проломил старику голову поднятым с земли угловатым обломком известняка. Выбравшись за пределы городка окольными путями, беглецы поспешили уйти с трассы в лес и направились в сторону областного центра, где проживал пластический хирург-подпольщик.