вечером. Я вернусь завтра, но не раньше, чем рассветет. Запри за мной дверь и останься дома на ночь, хорошо? Бен, у тебя ведь есть тот нож, верно? Если услышишь что-нибудь странное, оставайся внутри. Я не думаю, что что-нибудь случится, но на всякий случай ни за что не открывай дверь”.

С серьезным лицом Элли кивнула и положила руку на плечо своего младшего брата. Почувствовав перемену в настроении, Бен выглядел слегка напуганным, но все равно вытащил из-за пояса кинжал, который дал ему Джон, крепко сжимая его.

“Как я уже сказал, я не думаю, что что-нибудь случится, но поскольку Джордж пришел предупредить нас, нет ничего плохого в том, чтобы быть осторожным. Я вернусь завтра на рассвете. Если меня не будет, что ж, я вернусь, так что не беспокойся об этом”.

Внезапно почувствовав неловкость, Джон встал и кивнул Элли, прежде чем выйти из дома. Увидев трех кроликов, висящих на крючке на крыльце, он крикнул обратно в дом.

“Я позабочусь о кроликах и положу их сушиться в коптильню перед уходом”.

Не дожидаясь ответа, он взял кроликов и отнес их в отремонтированный сарай, который они использовали для копчения привезенной им оленины. Быстро сняв с них шкуру и обрезав мясо, он вытянул немного маны из своего тела и разогрел воздух под ладонью, используя его для сжигания крови и отходов, оставшихся от трупов кроликов. Как только он разобрался с кроликами и мясо развесил, он покинул ферму, быстро войдя в лес.

Остановившись, как только дом скрылся из виду, Джон остановился и перевел дыхание. На ферме было тепло, которое просачивалось сквозь огрубевшую внешность, которую он создавал годами, и вызывало беспокойство то, как быстро он освоился с ней. Покачав головой, он вдохнул, всасывая всю ману из окружающей области и чувствуя, как жидкое пламя поджигает его тело. Дикая улыбка тронула его губы, но он подавил ее, заставляя жжение в легких проникнуть глубже в его тело.

Хах, каждый раз, когда я начинаю чувствовать себя нормальным человеком, требуется всего лишь вздох, чтобы вспомнить, что я больше не человек.

По привычке Джон открыл окно своего статуса и, не увидев никаких изменений, побежал. Когда он направил ману в свои ноги, его тело метнулось вперед, оставив опаленный след там, где только что была его нога. Пробегая через лес, он петлял между деревьями, единственным признаком того, что он проходил мимо, был слабый запах горящей травы.

Летать было бы намного быстрее, но если бы кто-нибудь увидел меня, моей отставке пришел бы конец.

Еще раз вздохнув, Джон остался лежать на земле, пересекая долину. Солнце вскоре скрылось за горами, погрузив мир в лунный свет и тени, пока Джон бежал, его ноги испускали малиновое свечение, когда он мчался через лес. Под яркой луной Джон не мог избавиться от блуждающих мыслей, возвращаясь ко многим лунным ночам, которые он провел на поле боя. Один особенно запомнился ему - в ту ночь, когда он впервые научился магии.

Это было ярко, настолько ярко, что он мог ясно видеть каждую линию на своей ладони. Протянув руку, он продекламировал слова свитка заклинания, который был ему вручен. С обжигающей вспышкой мана потекла из его сердцевины через ладонь, превратившись в горящий огненный шар, который завис над его рукой. Волшебство было для него невероятным, но никакие щипки не разбудили его, и в конце концов он был вынужден смириться с тем фактом, что его, по сути, призвали в мир магии.

Наличие игрового окна, которое появилось, когда он впервые появился в круге призыва, дало ему надежду, что это была просто игра. Что он мог каким-то образом выйти из системы и вернуться к прежней жизни. Однако все, что он узнал об этом мире с тех пор, превратило эту надежду в далекое воспоминание. Та ночь укрепила реальность того, что, независимо от странной синей коробки, которая парила в его видении, этот мир был игрой жизни и смерти.

Та ночь навсегда изменила его жизнь. Это был первый раз, когда он произнес магическое заклинание. Впервые он осознал свою ценность в этом охваченном войной мире. И в первый раз, когда он оборвал человеческую жизнь. Точно так же, как его первое заклинание, то, как его магический огонь поглотил врага, было выжжено в его памяти, навсегда зафиксировано во всех ужасающих подробностях. Неважно, сколько времени прошло, неважно, сколько людей погибло от его магии, эта смерть выделялась.

Это был вражеский разведчик, который наблюдал за ним из тени и видел, как он произнес заклинание. Была ли это жадность или страх, что заставило скаута выпрыгнуть, Джон никогда не узнает, но в последовавшей дикой схватке скаут был поражен тем же самым огненным шаром, который вызвал Джон, и превратился чуть больше, чем в кричащий пепел. Крики прекратились только тогда, когда один из капитанов, который бросился посмотреть, из-за чего поднялся переполох, вонзил меч в сердце разведчика, милосердно прекратив его страдания.

Выбросив из головы мрачные воспоминания, Джон оценил, где он находится. После двухчасового путешествия он прибыл к подножию западных гор. Утесы вздымались высоко в воздух, протягиваясь на север и юг вдоль края долины, время от времени прерываемые ущельями или камнепадами. Найдя три вершины, которые он выбрал в качестве ориентиров, Джон сориентировался на северо-запад и продвигался до тех пор, пока его не остановил высокий утес. Согласно карте, каменоломня находилась по другую сторону горы, которая возвышалась высоко над обрывом.

Все было бы намного проще, если бы я мог просто летать.

Проигнорировав импульс, Джон присел и вытащил ману из воздуха, направляя ее в свои руки и ноги. Одним прыжком он взмыл вверх, зацепившись за выступающий камень и используя его, чтобы продвинуться дальше по склону утеса. Найдя ногой трещину, он снова оттолкнулся, его тело ускорилось, как будто он мчался по ровной земле. Он прошел четверть пути вверх по утесу, прежде чем, наконец, остановился, упершись рукой в голый камень, чтобы удержаться на месте, и посмотрел на долину.

Глава 13

Я не думаю, что мне когда-нибудь надоест этот вид.

На мгновение оценив прекрасный пейзаж, залитый лунным светом, Джон вздохнул и возобновил подъем. Благодаря его усиленным маной мышцам, ему потребовалось всего пять минут, чтобы взобраться на весь утес, и вскоре он стоял на его вершине, глядя на остальную часть горы. Снова вливая ману в ноги, он помчался вверх по склону, каждый шаг оставляя небольшой почерневший след. Еще через полчаса он