– А как вы отреагируете, если Рут решит оставить ребенка себе?

Лорен и Дэн изумленно уставились на нее.

– В смысле? – спросила Рут, опережая их ответ. Она почувствовала прилив раздражения. – Вы считаете, что я могу похитить собственного внука?

Ванесса объяснила, что она обязана задать этот вопрос, поскольку с юридической точки зрения родителями ребенка будут Рут и Адам: прежде чем суд признает Лорен и Дэна его опекунами, они оба должны будут согласиться его отдать. Она предупредила, что биологические родители могут передумать.

– Я знаю, – вставила Лорен. – Именно поэтому мы обратились к маме – чтобы исключить этот риск.

– Совершенно верно, – сухо добавила Рут.

Ванесса продолжила: как бы они отреагировали, если бы у ребенка, которого вынашивает Рут, обнаружилось генетическое заболевание или отклонение в развитии?

– Это уж им решать, – сказала Рут, повернувшись к Лорен и Дэну. – Конечно, это было бы ужасно, но, наверное, в такой ситуации вы предпочтете прервать беременность и попробовать еще раз? Решение не идеальное, но я справлюсь, если времени хватит.

– Убить нашего ребенка? – Лорен отшатнулась, будто получив удар. Она посмотрела на Рут с ужасом в глазах, затем – в поисках поддержки – на Дэна.

Он покачал головой.

– Ни за что, Рут. – В его взгляде читалась та же сухая неумолимая твердость, которую Рут когда-то видела в глазах матери. – Если есть хотя бы малейший шанс, что ребенок появится на свет, то поймите нас, мы никогда не пойдем на этот шаг.

Он потянулся к руке Лорен.

Рут почувствовала, что краснеет.

– Хорошо, не надо так на меня накидываться. – Она злилась на саму себя за то, что подорвала их единство, которое они до сих пор успешно выстраивали. – Как я уже говорила, решать вам, и я сделаю то, что вы скажете.

Она чувствовала себя как на суде, где ее признают виновной.

– Каждый привносит в эти сценарии личный опыт, – сказала Ванесса. – Вот почему так важно понять и обсудить все возможные проблемы, прежде чем начинать лечение.

Она смотрела на Рут с раздражающей ухмылкой, как будто их размолвка на деле доказала необходимость ее участия во всем этом.

– Теперь можем приступать к оформлению документов.

Она дала им заявления о согласии для клиники и пачку брошюр с пояснениями и инструкциями.

– Если вы все же решите продолжить, подпишите формы и принесите их нам как можно скорее.

– Я готова, – сказала Рут, – и я попрошу Адама прийти, когда у него будет время. Вы со мной? – Она посмотрела на Лорен, которая повернулась к Дэну.

Он глубоко вздохнул.

– Да, – произнес он. – Мы согласны.

– Отлично, – ответила Ванесса. – И последнее: клиника Маринелла советует обеим сторонам соглашения о суррогатном материнстве воспользоваться независимой юридической консультацией и составить договор, в котором будут прописаны все условия.

Рут вежливо кивнула.

– Я уверена, что обычно в этом есть смысл, но, поскольку мы семья – она посмотрела на Лорен и Дэна, шутливо нахмурившись, – вряд ли нам понадобится контракт. Что скажете?

– Конечно, – подтвердила Лорен.

– В любом случае, – добавил Дэн, – если нам и понадобится помощь в этой области, мы сможем обратиться к отцу Лорен. Он адвокат.

Ванесса улыбнулась.

– Вам решать, – сказала она. – Вы явно дружная семья с высоким уровнем доверия, и, Рут, я не сомневаюсь, что из вас получится замечательная суррогатная мать. Об этом я и напишу в своем отчете.

* * *

Хелен Брейтуэйт ждала в вестибюле. Она объявила даты и время нескольких скрининговых исследований, которые ей уже удалось назначить, а об остальных обещала рассказать позже. Когда они вышли на улицу, Рут предложила пойти выпить, чтобы отпраздновать, но Лорен и Дэн отказали. Словно родители, одергивающие избалованного ребенка, они запретили ей себя уговаривать.

– Да ладно, быстренько, всего один джин-тоник? – умоляла Рут. – В награду за то, что мы пережили допрос Ванессы и все эти жуткие сценарии.

Дэн покачал головой.

– Много лет назад, когда только начали делать ЭКО, мы праздновали, но достаточно быстро поняли, что если начать радоваться, то плохие новости бьют еще больнее.

– В любом случае, мама, с этого момента никакого джина, – добавила Лорен.

– В смысле? – спросила Рут, сдерживая негодование.

– По рекомендации специалистов я не пила алкоголь все время, пока мы пытались забеременеть.

“Действительно, – подумала Рут, – каким же чудом я в таком случае все еще способна рожать здоровых малышей, если в обе беременности не отказывала себе в стаканчике”. Но вместо этого сказала:

– Конечно, дорогая, если все получится, вы с Дэном будете у руля. Обещаю.

– У меня есть список продуктов, которых следует избегать, и БАДов, которые нужно принимать на этапе до зачатия. Отправлю тебе его по почте, – сказала Лорен. – Еще отдам тебе те, что пила сама и не закончила, потому что начинать надо уже сейчас, ладно?

Рут кивнула. Она поняла, что придется привыкать к тому, что родная дочь будет ею командовать: только так Лорен сможет держать себя в руках, пока у нее отнимают статус матери. Она решила прикусить язык, как бы это ни раздражало.

* * *

Рут не могла заставить себя поехать в офис: ее отвлекало радостное чувство предвкушения, к тому же необходимо было поразмыслить, поэтому она сразу направилась домой. Закрывшись у себя в кабинете, она прочитала оба заявления о согласии, которые дала Ванесса: на множестве страниц юридическим языком были описаны риски для физического и душевного здоровья, правовые условия, финансовые вопросы, возможные проблемы, связанные с человеческим фактором, и условия получения консультаций. Время от времени в тексте появлялись пустые поля, в которые нужно было вписывать инициалы, а в конце стояло место для подписи. Она заполнила свой экземпляр, проставила дату и расписалась. Согласие Адама лежало на столе и, словно вопрос без ответа, дожидалось какого-то решения. Внезапно ее охватило отвратительное искушение подделать его подпись и отправить оба документа в клинику – одной проблемой стало бы меньше. Но об этом не могло быть и речи: если он узнает, то придет в ярость – он не сможет ни простить, ни забыть и тот ее поступок. Она заставит его подписать документы, когда наступит подходящий момент. А пока ей нужно немного покоя.

Она открыла большую семейную Библию, принадлежавшую отцу, самую старую книгу в ее кабинете, толстый коричневый том потрепанных страниц в потрескавшейся кожаной обложке, с оторванным в нескольких местах корешком. В нос ударил запах пыли. Пустые страницы в начале и в конце были испещрены надписями, сделанными каллиграфическим почерком: информация обо всех свадьбах, рождениях и смертях с начала XIX века до свадьбы ее родителей. Десятки разных рук описывали свою жизнь, а затем передавали книгу новым поколениям.