Я набираю Тери и прошу, чтобы он прислал ребят вывезти все железо из моих домашних складов. Как можно быстрее, да.

Ребята справляются быстро.

Комната. Не такая большая, как у ее «бабули», но вполне себе подойдет под мастерскую. Только вот… запах мазута. И все стены перепачканы… Да и обои неподходящие. Темные вертикальные полосы.

Достаю из кладовки свой спальник с кариматом. Поживу пока здесь…

Заказываю на сайте обои. Выбираю для нее с континентами и старинными кораблями, красивые — рифленые, бежевые…

Я никогда не клеил обои сам, но мне нужно чем-то заниматься в этом осознанном заточении. И три дня, не торопясь, я преображаю комнату. Стараюсь не думать ни о чем. Мы не пересекаемся с ней. Но я слышу ее иногда.

Иногда звонит мой телефон.

И сейчас звонит. Маруся.

— Привет, мелочь…

— Арчи, привет. Ты обещал сводить меня в кино.

— Обязательно свожу.

— А вы… помирились с Яной?

— Мы помиримся, — мой голос не так уверен в этом, как я. — Не волнуйся.

— А заберите меня на Рождество? — умоляюще.

— Не буду обещать. Но если смогу…

— Арчи, а мама сказала, что вы разведетесь! — начинает реветь.

— Мама бредит.

— Слово мужика?

— Да. Даю слово…

Комната готова. Проветриваю. Прячу лампочку под плафон.

Закрываю глаза, пытаясь вспомнить — что там было в ее мастерской. Захожу на сайт магазина «Художник», выбираю несколько мольбертов, полотен, плотного картона… Краски, кисти, пастель… Спускаю на это последние деньги, что есть на карте.

Это фигня. Заработаю еще.

Заказываю нормальную елку, гирлянды, игрушки. Наряжаю в ее комнате. Все расставляю по местам. Происходящее — как медитация. Нам нужно начать разговаривать. Завтра Рождество… И я пытаюсь набраться выдержки, спокойствия и силы во всех этих бытовых маленьких делах.

Мне чего-то не хватает здесь, и я достаю из кладовой когда-то давным-давно купленное, но так ни разу и не использованное, кресло-мешок, разрываю упаковочный полиэтилен.

Полосатое, с каким то ярким африканским принтом.

Вот теперь все на своих местах…

Ну, что? Осталось презентовать подарок.

Ухожу в душ. Потом пью чай. Мне сложно, и да — я тяну время.

Вдох поглубже…

Останавливаюсь перед аркой.

Дышу.

Делаю шаг внутрь. Она спит, обняв подушку. Присаживаюсь перед ней. Губа немного опухшая.

Мне очень жаль…

Я глажу ее большим пальцем. Дергается, тут же просыпаясь и недоверчиво отстраняясь от меня. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Привет, моя Аварийная… — хмурюсь я.

Ресницы медленно хлопают.

— Завтра Рождество… Я хочу сделать тебе подарок. Пойдем.

Неуверенно поднимается, натягивает штаны, поправляет футболку. Недоверчиво и хмуро поглядывает на меня.

Иду первым, останавливаясь в дверях ее мастерской.

Делаю шаг внутрь, пропуская ее.

— Теперь это твоя мастерская.

Ее взгляд скользит по пустым еще мольбертам, стенам, мерцающей елке.

Делает еще два неуверенных шага внутрь.

Подхожу сзади, перекидывая копну ее волос с плеча на спину. Целую темного бесенка, пляшущего на нем. Для этого мне тоже надо ломать себя, и я ломаю.

И буду ломать. Буду!

Мы застываем, она начинает медленно поворачиваться ко мне.

— Если хочешь, сделаю еще одну комнату, — пожимаю я плечами.

— Зачем? — рассеянно хлопает ресницами.

— Не знаю… Когда-нибудь будет детская… Мы же хотим…

Ее лицо вздрагивает, как от удара. И почти что спокойное его выражение меняется на загнанное и тревожное. Губы подрагивают.

— Я что-то не то сказал?

Резкий звонок в дверь, и мы одновременно вздрагиваем.

Кто это?

Достаю ключ, открываю дверь.

— Гарик, — удивленно смотрю на него. — Заходи.

— Привет, Арчи, — тянет он руку, и я пожимаю. — Я поговорить приехал.

— Пойдем, — киваю на кухню.

Мы долго молчим с ним, глядя друг другу в глаза. Я не подгоняю его, потому что мне кажется, я уже понимаю, про что будет разговор. Вернее, про кого.

— Арчи. То, что ты делаешь — это неправильно.

— А что я делаю?

— Ты держишь здесь девочку силой. Ее близкие очень волнуются.

— Ее близким по*еру.

— Катерина Федоровна…

— М… — ухмыляюсь я.

Сгонял уже до «бабули», навел мосты, «очаровательный мальчик»?

Не ожидал.

— Я позвоню Катерине Федоровне, объясню, что Авария в порядке.

— Ее зовут Яна, Арчи. Она — совсем юная девочка, и ты должен ее отпустить.

— Да-а-а? С тобой отпустить?

— Со мной.

— А вот с этого момента поподробнее, мой друг Гарик.

— Арчи, мы же знаем друг друга. Ведь Катерина Федоровна во всем права. Девочке нужно учиться. Она талантлива. С тобой у нее нет будущего. Ты — эгоист, ты — потребитель. Вспыльчивый и самовлюбленный. Тебе же плевать на всех! Ты ничего не дашь ей…

— А ты, я так понимаю, готов дать ей всё?

Очередь из благодетелей!

— На данный момент, Арчи, я прошу тебя просто отпустить ее отсюда. Нельзя насильно удерживать человека.

— Она — моя жена.

— Она больше не хочет быть ею, Арчи! Приди в себя! Я увезу ее к Катерине Федоровне, а потом — решайте сами. Но так, чтобы…

— А с чего вдруг такая забота? Ведь ты и не знаешь ее.

— Ты знаешь в ней одну сторону, Арчи. Я, так вышло, познакомился со второй. Да, через чужие «окна», детские фотки, через какие-то обрывки пойманных от нее эмоций… Но познакомился. И мне хе*ово от того, что я принимаю участие в затянувшемся изнасиловании этой девочки. И я уверен, что ты никогда не увидишь ее в своей «Аварии». Она эпатирует, а ты не видишь ничего, кроме этого эпатажа.

Мне хочется втащить ему. Я закрываю глаза. Никто не разрешал ему заглядывать в неё так глубоко!

— Я ее не насилую. И не насиловал никогда. А все остальное, то, что между нами — это наше, семейное, дело.

— Пусть она мне скажет это. Пусть скажет, что хочет остаться.