Ее ноготки нетерпеливо скользят по моей шее. Мы стонем, касаясь горячими языками.

Ах, твою мать… Девочка — просто пожар!

И мне плевать уже на мою разбитую тачку, я рад, что встретил ее, и очень рад, что не сбил. И совершенно счастлив, что уговорил ехать ко мне сегодня. Я возбужденно смеюсь в ее губы.

— Попалась кошка… — шепчу ей.

Она тоже возбужденно смеется в мои и отрицательно крутит головой. Опять перехватываю ее губы, фиксируя лицо руками.

Нет! Я еще не все скушал тут, чтобы двигаться дальше.

Давит ладонями в грудь.

— Всё… — задыхаясь. — Хватит… Пусти…

— Нет, нет, нет… Я тебя еще не наказал за все твои пакости…

— Эй! — возмущенно выкручивается. — Ты же сказал «не бойся»!

— Не бойся… — смеюсь ей в шею. — Я ласково тебя выпорю… маленькую… дерзкую… вредину!

Мои руки врываются к ней под юбку, поднимая ткань вверх, на талию.

— Нет! — перехватывает она их.

— Да! — врываюсь коленом между ее ногами, пытающимися сжаться, и «съедаю» ее нежную, пахнущую хрусталем, шею.

На пару секунд она расслабляется, оседая в моих руках.

Вот… умница… Так — очень хорошо!

Стягиваю с плеча пуловер, впиваясь в бархатную упругую кожу. На плече тату. Черный пляшущий бесенок.

Мои губы улыбаются.

Всё с тобой понятно, Авария! — облизываю я его. — С таким-то хранителем…

Подхватываю за бедра. Поднимаю по стене выше и впечатываюсь в нее своей эрекцией. Возбужденный сдавленный вскрик, и она хватается за мои плечи.

Для меня все гаснет вокруг с ним вместе, и снова вспыхивает. Ярко-ярко! Как никогда.

— Нет… нет… — неуверенно шепчет она, задыхаясь. — Подожди…

— Ах, ну да! — теряю половину звуков от возбуждения. — Попка еще не порота…

Рывком разворачиваю ее лицом к стене.

— Стой… нет!

Все вы так говорите сначала…

Накручивая на руку хвост, я прижимаю ее лицом к стене. Ладонью накрываю ее мокрые между ног трусики.

И еще один вскрик…

Тяну ее на себя, проходясь пальцами по всем чувствительным местам. Белая ниточка стрингов… веду под ней пальцами… попочка просто «орешек»!

— Дай-ка сюда свою попочку…

— Нет! — пытается вывернуться.

— Я кончаю от твоих «нет»!

Шлепок… вскрик… и вспышка возбуждения. Уверен — одна на двоих. И еще шлепок… сжимаю, наслаждаясь ее срывающимся дыханием… и еще… Перестает дергаться и замирает.

— Нравится? — смеюсь я в ее шею.

Неожиданно выкручивается, прижигая мне в ответ по щеке.

— Нравится?! — вызывающе оскаливаясь.

— Ах, ты… — как же мне вставляют эти непокорные глазищи!

Подхватываю ее под бедро, и мы летим вместе на диван.

— Сто… — впиваюсь в этот горячий рот.

И наши языки начинают кружить. Сквозь постоянно пытающиеся сомкнуться веки я вижу ее порхающие от возбуждения ресницы.

— Сдаешься?…

— Не…

И я снова впиваюсь в эти непокорные губы.

В смысле, бл*ть, нет?! — мне кажется, что еще немного этих горячих боев, и мы кончим с ней прямо так, не начиная.

Тебе нравится именно так? Дразниться?

Мне тоже вставляет!

Но…

Удерживая ее руки наверху, расстегиваю ширинку, вжимаюсь.

Рывок. И мычание в мои прижатые к ее рту губы. Врываюсь в него языком. Перешеек трусиков послушно скользит в сторону. Она такая скользкая… такая горячая… И меня совершенно отключает. Только чувствую, как впиваются в мою спину ее острые ноготки. И возмущенное мычание в рот. Укус…

Это сносит мне башню, и я толкаюсь в нее резче.

И уже соображаю — что-то не так… но тело ни черта уже не слушается… и я прорываюсь в нее!

Нет, нет, нет, НЕТ!!!

Мы вскрикиваем с ней одновременно и застываем, истерично дыша.

Открываю глаза, в шоке заглядывая в ее.

Девственница…

Ее — распахнуты, и застыли. Тоже в шоке.

И х*р его знает, кто из нас в большем!

Бл*ть…

Медленно выхожу, сползая лицом ей на живот.

В голове звенит.

Ее живот судорожно вздрагивает.

Прижимаю к себе крепче.

Дышим. Молча. Нервно.

И что?…

Поднимаюсь выше, заглядывая снова в глаза.

Растерянная девчонка… Глаза блестят…

— Ну, привет еще раз, Аварийная моя… — медленно выдыхаю я. — Кто-то из нас двоих заигрался?

Положительно кивает, прикусывая дрожащую губу.

— Давай, ты? — умоляюще смотрю на нее.

Теперь качает головой отрицательно.

— Я?

И снова положительно.

Всё внутри меня протестует, я не чувствую себя виноватым. Мы же играли…

Но я произношу это. С какой-то неуверенно сомнительной интонацией.

— Извини?

Отрицательно машет головой, поджимая губы.

— Отпусти меня.

Теперь я отрицательно качаю головой.

— А я не могу…

Как это объяснить-то?

— Если я отпущу тебя сейчас… — отдышаться так и не получается, и я говорю рвано. — Ты останешься изнасилованной девочкой… а я… — даже произнести не могу. — А я не хочу!

Прижимаюсь к ее губам своими.

— Пожалуйста… Давай все исправим сейчас.

Закрывает глаза.

И я нежно касаюсь ее губ поцелуем. Скулы… шеи… и снова этих нервно подрагивающих губ…

— Есть только один способ…

— Что угодно!

— Притворись, что ты любишь меня.

Станиславский кричал бы нам «Верю!» и аплодировал стоя. И в наш первый, и второй… и уже очень смелый и страстный — третий!

И мне кажется, что я — как залитая солнцем солнечная батарея. Так переполнен, что плавлюсь.

«— Я люблю тебя…» — и это — как двойной удар удовольствием в пах и в грудь, одновременно. Короткое замыкание чувствами.

Всё утро мне снится это… и мои контакты плавятся.

Просыпаюсь от порхающего, распирающего чувства в груди. Губы растягиваются в улыбке. И я просто лежу, наслаждаясь ощущением. Необычным крышесносным ощущением. Что-то достала всё-таки из меня эта девчонка… Что-то новое, пронзительное, не умещающееся в груди. Рассыпающееся пьянящими искрами из глаз.