Церковь учила покорности. Поклонению. Раболепию.

Сейчас я учусь Свободе.

Тому, что всегда было со мной и всегда останется моей истинной природой.

Тому, к чему нельзя прикоснуться. И тому, чего нельзя отнять.

Наконец бешеная гонка утихает.

Мы останавливаемся на поляне, на которой помещаются все волки.

Я замираю посредине и с удивлением понимаю, что даже не запыхалась. Стопы горят от длительного бега, изо рта вырываются клубы пара. И вместе с тем тело непривычно гудит, словно поет, зовет бежать дальше! Еще и еще!

Меня окружают волки. Черные. Огромные. С горящими глазами. С вываленными красными языками. От них веет силой, мощью и свободой. Каким-то диким, животным величием. Благородством. Я впервые, находясь среди них, не чувствую страха. Я дома. В своей стае.

Все вместе волки задирают морды к Луне.

А затем раздается вой.

Хриплый. Протяжный. Пронзительный. Неистовый. Одержимый.

Замолкают птицы. Листва. Шорохи. Исчезают все звуки. Остается только вой. Он оглушает настолько, что мне кажется, вокруг воцарилась тишина и слышно, как звенит пространство. А потом, в этом пространстве, начинаю слушать единый ритм. Единую песню. Призыв к Луне.

Я поднимаю руки к небесному светилу.

Сегодня оно манит меня особенной магией.

Истинной магией леса. Природы. Свободы.

Риолин на груди вздрагивает, словно живой. Словно и он хочет освободиться этой ночью, сорваться с цепочки.

А я взываю к Луне.

— Помоги! — прошу ее. — Не оставь его наедине с врагами. Он так любит тебя! Они все тебя любят! Они — твои дети! И он — твое дитя. Ты ведь не оставишь его, верно? Какая мать оставляет детей без присмотра?

Песнь свободного народа льется, растекается по лесу. Кажется, ее слышит каждое дерево. Каждая травинка.

Но нам надо, чтобы ее услышала Луна. Мне надо.

— Верни его, — прошу я Луну. — Невредимого. Живого. Он нужен им. Нужен своему народу. Нужен всем нам. Мне. Очень нужен.

Как только последние слова сорвались с губ, в воздухе послышался едва различимый звон. Он становится все более слышимым, отчетливым, осязаемым.

Волки замолкают.

Я растерянно обвожу их взглядом.

И читаю в горящих глазах: Луна услышала.

* * *

Мы вернулись в замок, когда над макушками деревьев, между двумя исполинскими горами, забрезжила полоска рассвета. Я где-то потеряла шерстяную шаль, но не вспомнила о ней до самой опочивальни. Просто когда откинула одеяло и юркнула в постель, подумала, что забыла вернуть ее в гардеробную. А когда поняла, что оставила шаль где-то в лесу, скорее всего, на той самой поляне, где взывала к Луне, пришло и осознание, что проделала обратный путь в замок без нее и ничуть не замерзла.

Я осторожно сжала пальцами риолин и прислушалась: не стал ли камень теплее? И с сожалением ответила себе: нет. Магический камень не был больше ледяным, не покрывался изморозью, как в присутствии церковников, но все же оставался прохладным. Словно был обычным камнем.

И вместе с тем мне было тепло. Я жила. Дышала. И казалось, ничуть не устала за эту ночь.

Правда, это только казалось.

Я проспала как убитая остаток ночи, утро и полдня.

Когда открыла глаза и, потянувшись, подошла к окну, оказалось, что солнце стоит в самом зените.

Быстро ополоснувшись в купальне, я облачилась в сорочку, накинула сверху простое и в то же время очаровательное платье из зеленого вельвета, отделанное тафтой и украшенное серебряной нитью. Волосы собрала в низкий пучок, выпустив пару локонов у лица.

Джейси с Эльзой уже были на кухне. Об этом я узнала по гневным воплям кухарки, старой (хотя к ней такое определение никак не подходит, как и к остальным волчицам) и дородной волчицы Барсы, с которой мы успели познакомиться, еще когда я валялась в постели после лихорадки.

Я так поняла, что в отсутствие хозяина замка распорядок дня у его обитателей немного, но все же меняется. То есть никто не отлынивал от своих обязанностей, просто все чувствовали себя как-то свободней, что ли. Не надо было предугадывать каждое желание вожака, хотя, как призналась мне Барса за чашкой отвара и булочками, уж кто-кто столь непритязателен ко всей этой мишуре, так это альфа.

Когда в замке появилась я, его обитатели спешно попытались перестроиться на человеческий лад, и круговорот мишуры закрутился вокруг новой госпожи. С тем, что я стала госпожой стаи, я категорически была не согласна хотя бы потому, что отказывалась признавать законы волков. По крайней мере, те, что связаны со всякими священными поединками. Как не согласна была и с тем, что ради меня одной пытались сервировать стол, производить смену блюд.

Куда веселее оказалось завтракать (а также обедать и ужинать) на кухне, вместе со всеми.

Вот и сегодня после бессонной ночи, проведенной наедине с лесом и Луной, мы все словно стали еще ближе, почти родными. Нас связала Луна. И ожидание возвращения Зверя.

Все утро, пока завтракали, работали в саду и пили терпкий бодрящий отвар в беседке (все же я время от времени зевала с непривычки), мы ни словом не упоминали о Звере.

И при этом ожидание стало таким… почти болезненным.

— А? Что? — невпопад переспросила я Эльзу, когда та спросила меня о чем-то.

Юные волчицы по своему обыкновению захихикали, а Адела, как обычно, шикнула на них.

Я притворно вздохнула и кивком поблагодарила Аделу.

— Ты скоро получишь ответы на свои вопросы, Лирей, — сказала она. — В этом я уверена.

Я захлопала ресницами.

Волчица же говорила, что на те вопросы, что меня интересуют, может ответить только Фиар. А его нет…

В ответ на мой вопросительный взгляд волчица кивнула и как-то хитро улыбнулась.

К моему вящему недоумению, юные волчицы тоже разулыбались и обменялись многозначительными взглядами.

Наконец Эльза прыснула, а Джейси пробормотала:

— Все-таки в нашем слухе и обонянии есть свои преимущества.

— Что? Что вы пытаетесь мне сказать? — почти разозлилась я.

— Не нервничай, Эя, — миролюбиво сказала Адела. — Все ответы на свои вопросы ты скоро получишь. От него самого.

Я вскочила и оглянулась. Ажурная решетка беседки скрывает обзор. Чертыхнувшись, под сдавленное хихиканье волчиц я выскочила из беседки, совершенно не думая, как глупо, должно быть, выгляжу.

Оглядываясь по сторонам чуть ли не с открытым ртом и выпученными глазами, я поняла, что изо всех сил пытаюсь принюхаться. Я снова чертыхнулась, подумав, что общение с волками здорово сбило с кого-то остатки воспитания (если они еще оставались после турне по Заповедным землям).