Понятно, её забрали те, кто обеспечивает защиту магазина от разных бандитов и полиции. Чтобы и те и другие не слишком наглели.

Тут уж, прав плюгавый, и лавку отдашь, лишь бы такие люди отстали. Ссориться с ними равносильно добровольному отъезду из столицы.

Я вздохнула, потолкалась ещё немного, но так и не подобрала ничего стоящего, несмотря на заверения торговца в большой скидке. Ладно, не судьба.

Иногда возможности просто уходят, и надо иметь мужество их отпускать. И мудрость, чтобы никогда о них не сожалеть.

До дома я добралась без проволочек и приключений. Ещё бы, с таким-то сопровождением!

Поблагодарив охранников, я сердечно распрощалась с ними, подарив каждому по серебряной монете. Невиданная щедрость, если посудить, но я всегда считала, что с легко прибывших денег надо часть отдать так же легко. Добро должно ходить по кругу, так нас учили в приюте, и так обычно никто не поступал.

Но я ведь не все, я-то особенная! Так мне нравилось думать, это осознание помогало мне идти вперёд, веря в удачный исход любого дела.

— О, вернулась! — улыбнулась Ванда, порозовевшая после купания. Её голова была обёрнута полотенцем, а глаза сияли довольством, как у лисы, полакомившейся зайчатиной.

Обычно мы мылись в большом тазу или в бочке, но Ванда имела собственную ванную на красивых ножках, имитирующих лапы невиданного зверя. Правда, размеры ванной были такими, что там можно только сидеть, согнув ноги в коленях, но и это уже для меня было невиданной роскошью, о которой я только в книгах читала.

Ванда, как добрая хозяйка, позволяла мне пользоваться этой роскошью раз в неделю. При условии примерного поведения и надлежащего исполнения обязанностей.

— А для тебя снова сюрприз. Я уже ничему не удивляюсь! Быстро ты поклонниками обзавелась. Смотри, никто просто так и крошки не подаст, — и снова хозяйка посмотрела на меня так, будто в душе читала.

Разговор у нас состоялся на втором этаже в её покоях, больше похожих на будуар знатной дамы, как я его себе представляла. Ванда не любила жить напоказ, и тягу к роскоши реализовала через быт. Хорошая мебель, добротные ткани, дорогой ковёр в гостиной — и всё это там, где не бывало посторонних завистливых глаз.

— Я не просила никого ни о каких подарках, — спокойно ответила я, выдержав её взгляд.

— Вот и не проси. А дарят, сначала откажись, чтобы никто не думал, что уже купил тебя за полушку серебра.

Ванда спокойно сушила полотенцем волосы и принялась расчёсывать их редким гребнем с костяной ручкой.  Она, оставшаяся в нательной рубашке, совсем не стеснялась меня и в зеркале смотрела лишь на своё отражение.

Верный знак — пора уходить. Но мне позарез нужно было нужно выведать у неё ещё кое-что.

— Ну, что мнёшься? Спрашивай, коли охота напала! — усмехнулась Ванда в зеркале.

— Скажите, а любовные зелья вы тоже продаёте?

Я спросила и тут же от напряжения облизала верхнюю губу и замерла, обратившись вслух. В приюте много говорили о любовных зельях.

Мне и применять их было не на ком, если уж на то пошло, но знать такое означало путь к богатству и обретению покровительства.

Говорили, да и писали в тонких брошюрках, которые я покупали на сэкономленные деньги у старьёвщиков, что любовные зелья крайне нестойки и действия оказывают, если выпить их сразу после изготовления. Или в течение суток.

И не любовь они вызывают, а на целый лунный месяц болезненную привязанность той особы, на которую направлены.

Для этого, мол, требовались волосы объекта страсти, у которого планировалось вызвать любовь, мандрагора и «секретный ингредиент». Какой точно, нигде не уточнялось. Тайна за семью печатями, значит.

И уж если кто и был посвящён в неё, так это Ванда Отравительница!

— Продаю, — хмыкнула она и, повернувшись ко мне, добавила: — Для дур богатых. Но ведь ты, кажется, не такая?

Намёк был понят. Я покраснела и пробормотала извинения.

Большая девочка верит в сказки, конечно, никакой любовной магии не существует, потому что нельзя зажечь чувство на пустом месте. И даже если не на пустом, всё равно, нельзя, потому что это потребует постоянного истощения магического объёма, а кто на такое пойдёт?!

В могилу ляжешь раньше времени, примерно через год-другой, и это если ты сильный маг.

Словом, занятие бесполезное и глупое. Даже оморочка — состояние оглушённости жертвы не длилось дольше суток, а для этого требуются редкие в наших краях травы. И дорогие.

— Я поняла, хозяйка. Простите за наивность.

Ванда хмыкнула и только махнула рукой.

— Не забудь, что с утра мы идём в лес за травами. А пока проверь тёплую одежду для поездки и сходи подкупи себе что-нибудь. И ботинки кожаные возьми. Кто знает, сколько ходить придётся.

Я кивала и слушала, загибая за спиной пальцы: не забыть это и то, и, конечно, вон то. Память у меня цепкая, но никак не введу в привычку носить бумагу и грифельный огрызок, чтобы быстро черкнуть пару строк.

«Самый тупой грифель острее самой острой памяти», — любила говорить мисса преподавательница по чистописанию.

Та самая, которая не стеснялась при случае и по пальцам указкой ударить, потому что девушка должна писать красиво, будто перо порхает само собой, складываясь в затейливую вязь букв, похожих на тончайшее кружево.

С этими мыслями я и вернулась к себе, чтобы посмотреть на подарок незнакомца и перетряхнуть гардероб. Этот подарок после намёков Ванды вызывал больше тревоги, чем радости, хотя я пока его и не видела.

А когда вошла в свою комнату, первым делом оглянулась по сторонам. На кровати лежала круглая шляпная коробка с вензелем того самого магазина, в котором я побывала несколько часов назад.

У меня даже ладони вспотели, а во рту пересохло. Нет, таких совпадений не бывает! Это просто невероятно.

Ущипнув себя для верности и убедившись, что не сплю, я мелким шагом подошла ближе. Коробка светлого цвета всё ещё лежала там, где я её приметила. Даже когда я закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, она не исчезла.

Настала пора взять её в руки. Каков бы ни был мой магический объём, а если внутри скрыта Сила, я её почувствую.

Но нет, всё оказалось прозаичнее. Решившись наконец открыть коробку, я обнаружила в ней ту самую шляпку, о которой мечтала с той минуты, как только увидела в витрине магазина.

Примерив и вдоволь покрутившись у зеркала, я только тогда заглянула на дно шляпной коробки. Не то чтобы я была падка на блестящее и красивое, как та сорока из сказки, но в детстве и отрочестве я мало видела красивой одежды, а если и видела, то не носила.

Шляпки для меня означали другой уровень жизни. Пропуск в мир, где всегда в достатке горячая вода, есть собственная ванная и прислуга, где не надо выносить ночной горшок на улицу и сливать в вонючую яму прямо перед своим окном.