Подхожу к стойке регистрации, здороваюсь и говорю о причине своего прихода.

— Бергман Давид Георгиевич остановился на третьем этаже. Апартаменты класса Суперлюкс улучшенной планировки, — бодро докладывает девушка Оксана и широко улыбается.

Кто бы сомневался.

— Сообщите пожалуйста Давиду Георгиевичу, что его ждут в вестибюле. Пусть он соблаговолит спуститься. Мне нужно передать ему очень важные документы по работе.

Девушка смотрит на меня с недоумением.

— Извините, но у нас так не принято.

— Что именно не принято, — хмурюсь я.

— Беспокоить своих клиентов. Если у вас назначена встреча, представьтесь и я проверю информацию. Если информация подтвердиться, вы сами сможете подняться в апартаменты и передать нужные документы лично в руки.

Здорово, просто здорово.

— Хорошо, — цежу я и называю себя.

— Минуту.

Девушка смотрит в монитор с полминуты и снова поворачивается ко мне.

— Пожалуйста, проходите, Евгения Владимировна. Лифты справа от вас. Третий этаж.

— Спасибо, — невесело улыбаюсь и бреду к лифтам.

Лифтбой суетится передо мной и этим сильно раздражает. Хотя, конечно, дело не столько в парне, сколько в том, что Бергман, похоже, меня переиграл. Знала бы, что так будет, отказалась бы завозить эти документы. В конце концов, Бергман вполне мог прислать своего водителя. Да мало ли. Завтра бы получил и ничего бы не случилось, небо бы не рухнуло на землю.

Выхожу на нужном этаже и, едва кивнув лифтбою, иду по ковровой дорожке вперед.

Третий этаж, а вот какой номер?

Хотя, планировка несколько странная, похоже, здесь нет номеров. Скорее, это огромная квартира. Он что же, весь этаж снял для своего проживания?

— Давид, ты уверен, что это правильное решение? — слышу вдруг женский голос откуда-то справа и замираю. Хорошо, что ворс ковра скрадывает звук шагов.

— Ты же знаешь Илона, что в таком деле никогда не может быть стопроцентной уверенности.

Голос Бергмана звучит несколько приглушенно и мне даже чудится в нем усталость. Но не это главное.

Илона?

Та самая Илона, которая ему звонила и с которой он разговаривал вчера?

Значит, она все же здесь.

И что, живет в его апартаментах?

Делаю еще пару осторожных шагов к полуоткрытой двери и, затаив дыхание, прислушиваюсь к разговору.

Мысль о неэтичности моего поведения невольно закрадывается в сознание, но тут же благополучно исчезает оттуда.

В первую очередь я должна думать о Верочкиной безопасности, а все, что касается Бергмана, напрямую с этим связано. Так что…

— Давид, а что насчет журналистов?

Неведомая Илона возобновляет разговор, и я сейчас же навостряю уши.

— Давид, а что насчет журналистов?

Неведомая Илона возобновляет разговор, и я сейчас же навостряю уши.

— А что с ними? — отзывается Бергман, — вроде бы на прошлой неделе все уладили.

— Опять осаждают звонками с какими-то нелепыми вопросами и обвинениями.

— Что на этот раз?

Теперь усталость в голосе Бергмана вполне явственная.

— На этот раз очередная ненормальная девица сделала заявление, что беременна от тебя и собирается обращаться в суд.

— Снова? Они думают, мне больше заняться нечем, кроме как проводить время с ненормальными девицами?

— Очень многие женщины, Давид, да практически все, видят в тебе и людях твоего уровня решение своих финансовых проблем. Я всегда тебе это говорила. Поверь, эти стервы пойдут на все, особенно когда мы приезжаем в городишко, подобный этому. Сам знаешь. Тебе достаточно перекинуться парой фраз, а она тут же бежит сообщать, что вы встречаетесь. Сколько раз на брифингах и других мероприятиях они выливали на тебя кофе? Якобы случайно?

На этих словах я начинаю краснеть, а события двухлетней давности тут же проносятся в голове. Вот же черт. А я еще удивлялась, откуда у него в запасе так быстро нашлась свежая рубашка. Похоже, он возил их с собой, уже привыкнув к таким ходам со стороны девушек. Но я-то пролила тот злосчастный кофе совершенно случайно, даже не зная, кто он и что он вообще идет по тому коридору.

— А сколько раз сообщали, что ждут от тебя ребенка? — продолжает Илона и я заливаюсь краской еще сильнее.

— По крайней мере в этот раз им точно не к чему придраться. Я работаю с утра до вечера и ни с кем не встречаюсь.

— На этот раз обвинение, такого рода…как бы помягче выразиться…в общем, что она делала ЭКО, а ты оказался донором. Нужно разбираться теперь. Либо с ней, либо с медицинским центром, который вводит в заблуждение таким образом.

— Илона, а ты не могла бы избавить меня от всего этого? Разберись со всем сама, я не хочу тратить время на выслушивание этой чепухи. В конце концов, это ты у нас первоклассный юрист и специалист по связям с общественностью.

— Само собой, Давид, я разберусь, для этого и приехала. Просто напоминаю тебе, что ты должен быть крайне осторожен. Иски могут быть огромными, да и сами по себе судебные разбирательства нам ни к чему. А то ведь еще и детей начнут предъявлять.

— Это совершенно исключено.

— А три года назад? Во всех газетенках раструбили, а ребенок в итоге оказался от сбежавшего мужа той мошенницы. Чего только не навыдумывают. И все только из-за того, что она вдруг вспомнила, что в то время, когда она забеременела, вы ужинали в одном и том же ресторане.

— Илона, ты заставляешь меня повторяться, что вдруг на тебя нашло? Еще раз, я не хочу выслушивать всю эту муть. Разберись со всем сама, а меня избавь даже от выслушивания.

— Да, конечно, Давид, извини. Уже ухожу.

Голос женщины становится ближе, и я отскакиваю от двери как ошпаренная.

Не хватало еще столкнуться с ней нос к носу. Решит, что я очередная поклонница, которая что-то вынюхивает, чтобы потом подать иск на миллионы долларов.

Боже мой.

Когда дверь распахивается, я успеваю отбежать к лифтам и теперь делаю вид, что только что приехала.

Женщина деловито перешагивает через порог, начинает разворачиваться, но тут ее взгляд утыкается в меня, и она замирает.

— Здравствуйте, — киваю и изображаю профессионально-вежливую улыбку.

В первый момент Илона никак не реагирует, просто смотрит, но уже через пару секунд отмирает.

— Здравствуйте.

Кивает и холодно улыбается. Ее улыбкой можно заморозить Африку.

Наверняка думает, что я одна из тех самых ненормальных, про которых она только что рассказывала, и отбиваться от которых входит в ее непосредственные рабочие обязанности.