Идей оказалось много — целых две: разобраться с картой и выбраться из-под замка. Если с запором все более-менее понятно, и не такие вскрывали, то карта оказалась крепким орешком. Свое местонахождение мы определили без особых проблем, как и указанные Мерлином замки Призрачных твердынь, а вот с компасом вышел полный облом. Да, нарисованный на пергаменте приборчик исправно вращал стрелками, едва лишь карта двигалась с места, но для чего он служит, оставалось загадкой. Даже местные полюса он не показывал. Борясь с усилившейся мигренью и подступившей тошнотой, я упрямо пытался обуздать карту. Однако ни заклинание поиска, ни формулы подчинения магических артефактов, как по заказу выдаваемых памятью отца, ничего не дали. Нарисованные стрелки не указывали ни на один из замков.

— Пап, эта магическая фигня — бесполезная примочка или я чего-то не понимаю?.. — жалобно протянул Ромка.

— Надеюсь, не бесполезная. Мерлин, конечно, тот еще гад, но он рационален до мозга костей. Раз компас на карте нарисован, значит, нужен. И заставить его работать, должно быть, очень просто, только пока не соображу как. Ладно, пока будем ориентироваться по самой карте. Смотри сюда: вот крепость приютившего нас лорда Кандора, вот земли крачей. Вот Светлый бор, он ближе к нам, а за ним…

— Черный бор, — перебил сынуля, — прямо как в сказке. А живут в нем три поросенка, да Баба-яга с лешим, а на полянке устроили охотничий пикничок Трус, Балбес и Бывалый.

— Сам ты — Балбес, — фыркнул я, разглаживая свернувшийся трубочкой угол карты. — Хоть уже и бывалый. Этот лес — владения ташшаров, и боюсь, роль двух поросят отведена нам с тобой.

Откуда-то из глубин памяти всплыло знание о «милых» и очень клыкастых созданиях, населяющих лес. По спине, топая подкованными сапогами, промаршировала стая крупных мурашек. Лезть в негостеприимные дебри не хотелось до икоты, но выбора у нас не оставалось — ближайшая Призрачная твердыня находилась прямо за лесом. Если верить карте, то обойти его не получалось: тянулся он далеко, да еще и упирался краем в огромные болота. Нет уж, хватит с нас гигантских лягушек!

Очередной приступ головной боли пронзил висок. По хребту пронеслась горячая волна, ударила в затылок, запульсировала внутри черепа. В конечностях появилось ощущение холода, и странное, свербящее чувство, будто по артериям муравьи побежали.

— Аагх… — вырвалось сквозь зубы, а карта выпала из рук.

Сынуля тут же подхватил меня и бережно опустил на подушку.

— Ты, пап, не рви сердце — фиг с этой картой! А то инсульт схлопочешь, что мне с тобой делать потом?

— Я в норме… — прохрипел, отчаянно борясь с тошнотой. Потолок перед глазами вращался и покачивался, а сердце колотило по ребрам, — только во рту пересохло…

Что-то зажурчало за пределами видимости, сухая крепкая ладонь подхватила меня под затылок. Перед глазами появилась широкая чаша с водой. Глотнул, полегчало. Пока я жадно пил, Ромка торопливо массировал мне виски левой рукой, давил какие-то точки на темени, мял уши… А боль неохотно разжимала когти, выпуская меня. Наконец я понял, что могу самостоятельно сидеть, окружающее пространство пришло в норму и больше не вращается. Накатила жгучая волна стыда; уши, и без того намятые Романом, заполыхали сигнальными маяками. Еще чуть-чуть, и Арчи Бесстрашный окочурился бы прямо в постели, на глазах у наследника.

— Бать, ты чего? — Сын обеспокоенно заглянул мне в глаза. — На тебе лица нет!

— Ром, мне стыдно, что ты увидел меня в таком состоянии.

— Алё! Земля вызывает Сатурн! — Ромка пару раз щелкнул перед моим носом пальцами, но я упрямо отводил глаза. — Ты чего, бать? Да ты знаешь, что с тобой чуть не приключилось? У тебя гипертонический криз был! Как врач говорю. До инсульта — шажок, а дальше роль бормочущего овоща на всю жизнь. Добро, когда-то основам шиацу нас обучали, хоть давление тебе снизить смог.

— Молодец…

— Проехали. Ты как?

Я прислушался к ощущениям: вроде отпустило. Несколько раз сжал кулаки: пальцы почти не дрожат, слабо улыбнулся сыну.

— Жить буду. Спасибо.

Ромка удовлетворенно кивнул и пристроился на краю моего ложа.

— Короче так: карту пока оставим, потом сообразишь, как с ней быть. Или вместе придумаем, не важно.

…Я задумчиво крутил в пальцах перо Мерлина и невесело размышлял. Что, если старый маг затеял свою, личную игру, а Моргана в ней лишь пешка? Пусть могущественная, хитрая и амбициозная, но все же пешка? Ох, чую, заварил пра-пра-пра… такую кашу, что все наши мытарства — не более чем толкотня в прихожей, дальше будет куда хуже. Внезапно я ощутил себя фигурой на шахматной доске, где за горизонт уходит бесконечное, расчерченное черно-белыми квадратами поле. Назад пути нет, а все шаги наперед просчитаны гроссмейстером. В груди поднялась волна злобы. Хрен тебе, Мерлин, а не шахматная партия! Уж если вздумал мною играть, то не пешка я, а игральная кость — такую грань тебе покажу, что глаза на затылок полезут, родственничек… Из задумчивости меня вывел треск. Как оказалось, я сломал перо древнего мага и теперь мял в пальцах обломки.

— Бать, ты чего?! — пытливо заглянул мне в глаза Рома. — У тебя вид такой, словно убить кого хочешь.

— Хочу, Ром, — не стал я спорить, — очень хочу…

— Мерлина? — уточнил он.

Я кивнул. Ромка немного поерзал:

— Пап, тут такое дело… Чет у меня в голове не срастается, а тут еще этот Мерлин со своими намеками…

— И что не так с Мерлином? — Я подтянул ноги и уселся, опершись спиной о шершавую стену.

— Просто не врублюсь никак. Такой весь из себя великий, а носится, шо шестера, чтобы добыть Силу для какой-то дамочки. Кто она такая, эта Моргана? Типа самая крутая ведьма, как в сказках о Камелоте?.. — Он поперхнулся последним словом, как-то странно на меня посмотрел и расплылся в довольной ухмылке: — Только Мерлин какой-то неправильный, а так — все строго по тексту!

— Ага. И я — не король, и Мерлин — ворон. Да и Моргана — вампирюга!

— В смысле? — не понял сын.

— В прямом, Рома. Правда, вампир она только наполовину, так что солнца не боится. Но кровь пьет, как ты — фанту.

— Пепси, — поправил он.

— Да хоть ситро! Суть понял?

— Угу… крутая у меня тетка! Кстати, чего она на тебя взъелась? Из-за Силы? Сестра же…

Я невесело рассмеялся, после чего объяснил, где и в каком виде видел такую родню.

Сестренка, блин! Уж и не знаю, что мне было проще принять: отца-Разрушителя, или то, что подлая тварь, взаимная ненависть с которой давно стала нормой, — моя сестра. После всего, что было!

Обрывочные картинки из прошлого, как куски старой кинопленки… Ослепительная брюнетка в красном у барной стойки, пьянящий поцелуй с привкусом абсента. Клыки на шее, и осознание того, что твоя девушка — вампир. Какая разница, если ты от нее без ума и это — взаимно? И плевать на всех! А потом, в один совсем не прекрасный день, все рушится. И самым страшным оказывается даже не то, что она — тот самый неуловимый убийца, не оставляющий после себя никаких следов. И не то, что все время, когда вы были вместе, тебе изменяли и банально тебя использовали. Хотя и этого достаточно, чтобы возненавидеть на всю оставшуюся жизнь. Но когда на прощанье эта дрянь убила твоего лучшего друга, да еще и обставила все так, будто он и был тем самым маньяком-упырем… И ты ничего, совсем ничего не можешь сделать!