Через узкий носовой люк Усов спустился внутрь и попал в освещенное электричеством уютное жилое помещение, отделанное под красное дерево, с кожаными диванами с подъемными спинками и шкафчиками для вещей личного состава.

В самом носу, отделенное двумя массивными стальными переборками с герметически закрывающимися дверями, находилось водолазное отделение с дверью в днище для выпуска водолаза из подводной лодки.

Между жилым и машинным отделениями помещалась кухня с электрическими баками, кастрюлями, чайниками и прочей посудой. Все на подводной лодке делалось посредством электричества, получаемою от батареи аккумуляторов, занимавшей большую часть носового трюма.

Трап из кухни вел наверх в командирскую рубку, где были сосредоточены все средства управления. Иллюминаторы. из толстого стекла, вделанные в стены рубки, пропускали достаточно света. Подойдя к перископу и ворочая его во все стороны, Усов начал осматривать горизонт, восхищаясь ясностью и отчетливостью изображения.

Спустившись вниз, мичман прошел в машинное отделение, сплошь заставленное бензино-и электромоторами и прочими механизмами, необходимыми для плавания подводной лодки, которая оказалась вооруженной тремя минными аппаратами».

Впрочем, экипажу «Сига» еще повезло — на многих подлодках того времени экипаж — и матросы, и офицеры — спал вповалку прямо на палубе.

Но не надо думать, что обитаемость русских кораблей была худшей в мире. Вот отчет Меркушова о ситуации на подлодках типа Е британского флота. Речь идет уже о периоде Первой мировой войны:

«Нас особенно поразило, что при таком большом районе надводного плавания (3000 миль) на английских лодках решительно ничего не сделано для сбережения сил личного состава и ему не предоставлено никаких удобств. У них не было даже ватерклозета, а стояло огромное выносное ведро (тюремная “параша”), над чем мы много смеялись, так как решить этот вопрос было совсем нетрудно, и впоследствии Ревельский порт установил им ватерклозеты нашего образца.

Команда валяется где попало, на палубе или подвешивается в койках. Для офицеров имеется кают-компания, где стоят две койки с выдвижными досками, служащими кроватями для других офицеров (их всего четыре человека), шкаф для платья и белья, стол посередине — вот и все. Это тем более удивительно, что тип Е является последним словом британской техники. На наших лодках обращено большое внимание на размещение личною состава. Половина команды, на малых лодках и большая ее часть на лодках 2-го ранга помещаются на рундуках и диванах, офицеры имеют кают-компанию с койками по их числу. На “Акуле”, хотя она проекта 1906 года и всего 370 тонн водоизмещением, имеются отдельные каюты для каждого офицера и, кроме того, кают-компания. Из-за этого англичане не называют “Акулу” иначе, как подводной яхтой, хотя при много меньшем водоизмещении она вооружена вдвое сильнее, имея восемь минных аппаратов против четырех у англичан».

В середине XIX века понятие комфорт нижних чинов понималось несколько по-иному (если существовало вообще). В этой связи интересно ознакомиться с фрагментами рапорта медицинскому инспектору Петропавловского порта младшего врача 24-го флотского экипажа и судового врача фрегата «Аврора», доктора медицины Виталиса Вильчковского. Вот что он писал о мерах гигиены, принимавшихся во время перехода парусного фрегата из Кронштадта на Дальний Восток в 1853–1854 годах:

«Благодаря стараниям г. капитана, команда снабжена была достаточным количеством белья (не менее 12 штук у каждого), шерстяными чулками, одеялами и рубахами, теплыми бушлатиками, шапками для предохранения от дождя (зюйдвестками), летнею одеждой и обувью, нагрудниками, набрюшниками и т.п. Обращаемо было всевозможное внимание на чистоту тела, белья и коек команды, а также палуб при хорошей погоде, ставились для чистоты воздуха виндзейли в палубе. Кроме того, производились окуривания ее хлором, уксусом и жженым кофеем, часто перебирались тюфяки и подушки команды, набитые превосходным и чистым конским волосом. Пища отпускалась в достаточном количестве и превосходных качеств, а при ежедневных осмотрах как отпускаемой в артели сырой провизии, так и приготовленной из нея пищи, я не только мог убедиться в выше сказанном, но еще узнал, что пища эта команде очень нравится. К чести г. капитана и г. офицеров нужно добавить, что всеми зависящими от них средствами старались они поддерживать бодрое и веселое расположение духа команды.

На рейдах производилась свежая провизия возможно хороших качеств — при уходе из портов брали с собою кроме живности возможно большое (по состоянию термометра) количество свежего мяса, которого части для дальнейшего сохранения от порчи мы солили, кроме сего в изобилии запасались огородною зеленью. В бурное и сырое время команде, кроме обыкновенной чарки рома, производилась дача крепкого пуншу (состоящего из рому пополам с водою кипяченою, сахару и настоя ароматических кореньев) раз или 2 раза в сутки. В дождь или туман команде, свободной от работы, позволялось уходить в палубу[79] и имели строжайший надзор за тем, чтобы люди не ложились отдыхать на сырой палубе, ночью же — чтобы не вставали без обуви; остающиеся же наверху снабжены были непромокаемыми пальто и брюками (Waterproof). В дурную погоду команда ходила испражняться в устроенные в батарейной палубе ватерклозеты».

К сожалению, принимавшиеся меры не всегда помогали. Вильчковский в рапорте отмечает «сильные ревматические боли суставов», болезни десен, а также общую усталость. Лазарет часто не мог вместить всех больных, под размещение которых была отдана батарейная палуба, куда и перенесли лазарет.

Спустя 15 лет на парусно-винтовом корвете «Аскольд», плававшем в Средиземном море, командованию и медицинскому персоналу удалось добиться настолько серьезных санитарно-гигиенических успехов, что они были описаны в отдельном приказе по Морскому ведомству. В чем же они состояли?

Прежде всего, постоянно производилась дезинфекция трюмов (специальными средствами и обычной «помывкой»), «так что даже во время жаров не было заметно дурного трюмного запаха». Кстати, в жаркие дни погрузка угля и сообщение с берегом выполнялись наёмными работниками из портов.

Вода для питья использовалась опресненная с добавкой при сильной жаре чарки красного вина из расчета на одного человека. В портах командные коки готовили исключительно из свежего мяса и зелени, а хлеб выдавали только свежепечёный, а не в виде сухарей. «Продажа на корвете разного рода плодов, селедок и проч. была запрещена».

В летние месяцы нижние чины носили белую одежду, не снимая тем не менее нательную хлопчатобумажную рубашку. С заходом солнца матросы переодевались уже в шерстяную одежду. В тёплое время на якорной стоянке в шесть часов утра и в пять часов вечера матросы купались. Если же корабль был на ходу, то купание заменялось окачиванием забортной водой из брандспойтов. На якоре же по окончании корабельной приборки натягивались тенты, которые убирались в пять часов вечера для проветривания палубы. В восемь вечера, перед раздачей коек, тент ставили вновь. Спала большая часть команды на верхней палубе.