— Ну, насколько я поняла, Соня даже не подозревает, чтобабка пошла ко мне.

— Так я и поверил!

— А я поверила!

— Ну-ну, излагай дальше.

Я изложила. Братец был мрачнее тучи.

— Да, влип… Хотя если от меня ничего не требуют, топусть все идет как идет.

— То есть ты просто как не знал, так и дальше знать нехочешь?

— А что ты предлагаешь? Жениться на совершенно чужой,ненужной, нелюбимой женщине, да еще и с обширным семейством, — так, чтоли? Видит Бог, я ее не домогался! Ты же сама всегда утверждаешь, что япассивный бабник. Говорю тебе, даже клянусь, чем хочешь могу поклясться, что ядолго от нее бегал. Провел с ней всего две ночи. И то вторую уже из чистойвежливости. Да и я ей, по-видимому, давно не нужен. Она же не пыталась дажеменя найти, поставить в известность… Это блажь ее бабки, и только. Я эту бабкупонимаю даже, обожаемая внучка родила без мужа, и выросло такое вот чудноедитя. А тут биологический папаша прибыл в страну. Надо бы его проинформировать!Пусть знает! Зачем ему спокойно жить, козлу вонючему! Бабка же не в курсе, какее внученька за мной по всему Кипру гонялась!

Меня раздирали противоречия. С одной стороны, женскаясолидарность и все такое, а с другой стороны, сколько раз я сама быласвидетельницей женских посягательств на Веньку. И не раз помогала емускрываться от преследований. Я верила ему. Ведь если эта Соня унаследовала отбабушки ее напор и вязкость, то Веньку можно только пожалеть. Но ведьсуществует этот чудный ребенок, Венчик. И что теперь?

— Буська, что мне делать? Как ты считаешь?

— О, я даже не знаю, что сказать! Это только твое дело.

— Но ты же ввязалась в эту историю, вот и изволь тожедумать.

— Хорошо. Я могу предложить такой вариант: тывстречаешься с Соней, рассказываешь, как узнал о ребенке, и выражаешьготовность усыновить его. Будешь помогать по мере возможности и дашь свое имя.Познакомишься с мальчиком и, если захочешь, будешь видеться с ним раза два вгод. Не исключено, что после этого она пошлет тебя куда подальше, и твоясовесть будет чиста.

— Эх, если б можно было забрать мальчишку..

— Как — забрать? — ахнула я.

— Вот так.., взять его в Москву, Никаноровна будетсчастлива, а там, глядишь, и мать с отцом обрадуются.

— Не надейся, никто тебе его не отдаст.

— Я и не надеюсь. Но парень хорош! Бандит, наверное,еще тот! Значит, думаешь, надо повидаться с этой… Соней? А вдруг она опятьвоспылает ко мне страстью?

— Или ты к ней!

— С ума сошла! Это исключено. Ох, вот не было печали…

— Вень, но тебя ведь никто не неволит, в конце-токонцов. Плюнь, разотри и забудь.

— Эх, Буська, видела бы ты, сколько у тебя на мордепрезрения отразилось.

— Не выдумывай! Я знаю, как бабы за тобой гоняются.

— Но детей мне пока еще не предъявляли.

— Лиха беда начало!

— Тьфу! Типун тебе на язык! Слушай, а может, мне с этойбабкой встретиться?

— Зачем? Чтобы объяснить ей, что Соня тебя силком в койкузатянула? Она просто не поверит.

— Так что, затаиться? Нет, я пожалуй, все-такивстречусь с Сонькой… Или нет, лучше ты! Ты встреться с ней!

— С ума сошел?

— Нет. Нисколько. Ввязалась в историю, так извольрасхлебывать.

— Да, очень по-мужски.

— Буська, ты столько раз мне помогала, помоги ещеразочек! — взмолился он.

— Ну, предположим, я встречусь с ней, и что я ей скажу?Нет, Венька, давай лучше ты подумай, взвесь все свои мысли и чувства, а ужпотом…

Он обрадовался отсрочке как школьник, у которого директорвызвал родителей, а сам внезапно заболел.

— Ты правда думаешь, что я могу не спешить?

— Правда! И давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Давай! Знаешь, ты эту карточку забери. А то она будетна меня давить.

Я молча спрятала фотографию.

— Буська, скажи, ты очень расстроилась из-за Женисвоего?

— Вздохнула с облегчением.

— Значит, ты его ничуточки не любила?

— Мне казалось, что это вполне приемлемый вариант… ИПолька была от него в восторге… Но все равно, считай, что жизнь ты мне поломал.Так что придется тебе жениться на Никаноровне.

— Лучше уж на Никаноровне, чем на Соне.

— Да, сурово.

— Знаешь, Буська, я хочу дать тебе один совет…Профессиональный, можно сказать. Ты не должна ни с кем из наших обсуждать этуисторию со шлепанцами. Как ее и не было. Никакой реакции. Иначе попытки будутповторяться. Атак ей станет неинтересно.

— Значит, ты уверен, что это Лариса?

— На все сто! Я тебе больше скажу, ты на нее не дуйся,делай вид, что не подозреваешь ее. Как будто ничего не было.

— Легко сказать!

Утром первая мысль, пришедшая мне в голову, была: я хочувидеть Андрея. Я так испугалась этой мысли, что даже перекрестилась, словно онбыл черт. Но видимо, нет, потому что крестное знамение не помогло. Я хотела еговидеть! Посмотрела на часы: семь! Я совсем мало спала. За окном было еще серо.Пойду-ка искупаюсь до завтрака. Вода с утра еще прохладная, может, это приведетменя в чувство? Сушить купальник в гостинице было негде, и я на ночь вешала егона открытое окно. В ванной он и за сутки плохо высыхал. Оделась, выскочила изномера и у лифта увидела Андрея.

— Привет! Куда в такую рань? — улыбнулся он.

— Купаться! А ты?

— И я.

Мы вошли в маленький зеркальный лифт. Мне вдруг стало тамдушно.

И он это заметил. У него глаза опасно потемнели. Но тут лифтостановился. Внизу в задумчивости стоял Злато польский.

— Вы куда это в таком составе?

— На пляж!

— Да? И я с вами, можно?

— Конечно! — несказанно обрадовалась я. Мне былострашновато.

По дороге Андрей с Вовиком оживленно обсуждали какое-тофутбольное событие, и слава богу. Чтобы попасть на пляж, надо перейти узкуюпроезжую часть на набережной. У перехода собралась небольшая толпа.

— Бомба! — как-то буднично сообщил Андрей.

— Что? — ахнула я.

— Видишь машину? Из нее сейчас выйдет робот!

И вправду из машины спустилось какое-то устройство, котороесамостоятельно направилось к валявшемуся у самого спуска на пляж пластиковомупакету.