— Дурацкая лопата! — выругался Петька и швырнул инструмент на землю. Сплюнул сквозь зубы и, поправив кепку с большим козырьком, которую носил не снимая в любую погоду, плюхнулся задницей прямо на землю. — Ненавижу копать!

— Ты хотя бы на траву сел что ли, — прогудел Жека, махая с монотонностью маленько трактора, — штаны же грязные будут. Потом стирать.

— И что?! — Петька взглянул на приятеля с презрением. — Ты, Жека, копай лучше. От тебя все равно больше никакого толка нет. Пахать и вкалывать — это твоя судьба.

— А у тебя нет что ли? — Жека на мгновение остановился и взглянул товарища с усмешкой. — Не будешь пахать и вкалывать, ничего не получишь. У нас в деревне говорят, Как потопаешь, так и полопаешь…

— Вот и топай! — отмахнулся Петька. Оторвал росшую поблизости сухую былинку и, прикусив ее уголком рта, развалился прямо посреди будущей грядки. Закинул руки за голову, а ногу на ногу и мечтательно произнес, — вот стану темным мнишкой, буду, как дядька Борис, только указания раздавать.

Жека фыркнул.

— Дядька Борис вкалывает побольше нашего. Сам знаешь. Пробовал, чай, вместо Мишки встать. Сколько сдюжил-то? Один раз только. И два дня потом отлеживался в себя приходил.

— Не твое дело! — снова выругался Петька, посылая друга в далекие дали, — что я дурак, что ли, жилы из себя тянуть? Если Мишка тупой, то пусть выкладывается. А умные люди грошик вложат — рупь возьмут.

Я молча копала, изо всех сил уговаривая себя не вмешиваться. Ничего нового из этого разговора я не узнала. Мы все уже давно поняли, какой Петька на самом деле. Возможно, если бы не его потенциал, все могло быть немного по-другому, но сейчас приходилось терпеть. Хотя иногда это было просто невыносимо.

— Петька, — не выдержала я, — хватит валяться. Вставай и бери лопату в руки. Жека прав, чтобы не голодать зимой, надо хорошенько потрудится весной. Вот вскопаем огород, так полегче станет.

— Так копай, — презрительно фыркнул Петька, — ты для этого и существуешь. Магии-то у тебя вовсе нет. Думаешь, дядька Борис для чего тебя сюда притащил? Как раз для этого, — кивнул он на лопату в моей руке. Еще не догадываясь, что я прямо сейчас собиралась огреть его этой самой лопатой по дурной голове.

— Дурак, ты Петька, — глубокомысленно заметил Жека. — Ой, дурак!

А я воткнула лопату в землю и медленно подошла к крысенышу, который смотрел на меня равнодушными ярко-голубыми глазками, продолжая лежать на земле…

— Ну, что ты мне сделаешь?! — рассмеялся он, — дядьке Борису пожалуешься?

Хорошо, что я оставила лопату. Пожалуй, после таких слов меня ничто не могло бы остановить, и наглый мальчишка получил бы по заслугам. Но сейчас, я просто схватила его за шиворот и резким рывком поставила на ноги. Сама не знаю, откуда столько силы взялось. Наверное, сработало состояние аффекта.

— Живо взял лопату и начал копать, — зашипела я, как взбешенная гадюка… Я была зла, как никогда в жизни. Никто в двух моих жизнях не смел говорить со мной в таком тоне и оскорблять, глядя прямо в глаза. Не знаю, что это было: безмерная наглость или абсолютная уверенность, что я проглочу всю эту мерзость только потому, что этот мелкий негодник будущий темный мнишка. А может быть то и другое вместе…

— А то что?! — мерзкий мальчишка расхохотался мне в лицо. И я сама не поняла, как с размаху заехала ему по щеке. Удар получился такой сильный, что Петька кубарем отлет в сторону и растянулся на грядке перед Жекой.

— Ты еще пожалеешь, дура! — заорал он в истерике. Вскочил и, не отряхнув штаны от мокрой земли, сбежал в кусты.

Я на трясущихся ногах добралась до края огорода и присела на бревнышко, которое мы использовали для отдыха. Меня колотило, а на душе было так противно, что хотелось плакать.

— Теть Ась, — Жека подошел и сел рядом. Тяжело вздохнул. — Вы все правильно сделали. Он это заслужил.

До вечера мы с Жекой копали вдвоем. Петька так и не вернулся. Он пропустил обед, но я не переживала. В весеннем лесу мог умереть с голоду только полный идиот, забывший прошлое некромант или попаданец из другого мира, как я.

На ужин Петька явился, как ни в чем ни бывало. Шутил и подначивал остальных, словно ненароком провоцируя ссоры. Раньше я думала, что парнишка просто не понимает, что делает, но сегодняшняя выходка все изменила. Я вдруг осознала, что Петька все прекрасно видит. Ему просто нравится стравливать между собой людей. И мне с каждой секундой все сильнее хотелось прибить его.

— Ася, — Борис, сидевший рядом, прижал меня к себе и зашептал на ушко, — что-то случилось? Ты сегодня совсем не улыбаешься…

— Нет, — сначала ляпнула я, думая, что незачем вмешивать Бориса в ссоры с этим мелким поганцем. Но тут же исправилась, — да, случилось.

И я коротко пересказала Борису то, что произошло в огороде.

— Борис, мне не нравится этот мальчик. Мне кажется, мы ошиблись, когда привели его сюда…

— Ну, что ты, Ася, — мой муж улыбнулся и поцеловал меня в макушку, — он просто еще слишком молодой и глупый. — Я отрицательно покачала головой. Не такой уж он и маленький. — повзрослеет, образумится. Да, зазнался немного мальчишка. Но когда поймет, что большая сила это еще и большая ответственность и адский труд, тогда и перестанет считать себя особенным.

Я с Борисом была не согласна. Но промолчала и не стала настаивать на своей точке зрения.

— Друзья, — тем временем мой муж решил разобраться с моим обидчиком по своему и обратился ко всем некромантам, собравшимся за длинным столом который мы поставили рядом с очагом, во дворе дома. — Я никогда не говорил вам об этом, потому что полагал это само собой разумеющимся. Но сегодня хочу предупредить всех вот о чем: Ася моя жена, которую я очень люблю и уважаю. И точно такого же уважению требую от вас всех. Если кто-то оскорбит мою жену, тем самым он нанесет оскорбление мне лично. Всем понятно?

Речь Бориса слушали в тишине. В нашем маленьком коллективе на самом деле никогда еще не говорилось ничего подобного. Каждый понимал, что я такой же член нашего общества, как все остальные. Тем более я была единственной женщиной и ко мне относились с особой теплотой.

— Понятно, — ответил за всех Всеслав. — А ты с чего, вообще, о таком заговорил, Борис. Что-то случилось? Какой-то идиот посмел обидеть Асю?! — в его голосе прозвучало такое презрение к этому