чтобы не топтать грязь. Отсюда вели точно такие же каменные дорожки к нашему двухкомнатному дому, к теплому сараю, где жила вся наша скотина, и к баньке, выкопанной в стенке оврага. Мы увеличили ее раза в три и укрепили стены, пол и потолок бревнами, чтобы отсыревшая земля не падала за шиворот и не завалила однажды нас прямо во время омовений.

Дорожку к ручью тоже поначалу сделали каменной, но весенний разлив смыл все камни, а те что остались, оказались покрыты толстым слоем ила. Поэтому теперь к ручью вел деревянный настил, приподнятый над землей на несколько сантиметров.

Омут мы тоже увеличили в несколько раз. Берега засадили быстро растущей ивой, и через пару лет у нас должен был получиться естественный прудик для купания и разведения рыбы.

Через ручей перекинули самый настоящий мостик, выгнутый дугой и снабженный перилами.

Единственное от чего мы отказались — это от ограды. Во-первых, вопреки страхам, нагнетаемым в Предела Жизни, нам здесь никто не угрожал. А, во-вторых, этим летом мы собирались увеличить наше поселение и построить на дне оврага самый настоящий деревянный дом. Как ни крути, а жить под землей сомнительное удовольствие. Мы же люди, а не кроты.

Жизнь за Пределами перестала быть некомфортной. Пусть нам по прежнему приходилось пахать, как проклятым, но теперь мы ясно видели наши труды не напрасны. Когда я вспоминала, как выживала здесь год назад совсем одна с полумертвым Борисом на руках, мне даже не верилось, что это было на самом деле. Слишком нереальными казались мне теперь те события.

Ужинали мы всегда затемно, чтобы хотя бы один раз в день собраться за столом всем вместе. Я расставила на столе блюда. На еде мы перестали экономить сразу, как только появилась такая возможность. Мы слишком много работали, чтобы беспокоиться о калориях. И поэтому готовила я всегда очень много, правда, всего один раз в день. Стоять у плиты три раза день слишком расточительно. Сутки не резиновые, и тратить время на бессмысленные занятия было жаль. Поэтому на завтрак и обед мы обычно доедали то, что осталось. Сегодня у нас в меню были уха, запеченный заяц, фаршированная мхногами рыба, запеканка из творога с зеленью и грибами, каша из какарушек на соке молочного дерева, рубленные котлеты из щуки, паренная репа, свежий хлеб, блины и салат из огуречной травы с щавелем и квашенными фиолетовыми «улитками».

Я как раз разливала по тарелкам ароматную уху, когда из темноты перед нами выступила тень… Разговоры за столом, которые вели мои некроманты, мгновенно стихли, появление фигуры в плаще стало для нас полной неожиданностью. А уж когда плащ распахнулся, и мы увидели, что на руках у сурового мужчины лежал бездыханный мальчишка… Совсем маленький, едва ли старше семи-восьми лет…

— Дядька Влас! — ахнул Мишка. — Это Васька?! Что с ним?!

— Пределы, — коротко ответил комендант крепости. — Светлый он. Вот и… — он не договорил и тут же перевел разговор на другое. — Не мог я его оставить. В крепость светлые мнишки приехали. Побоялся, что и Ваську в оборот возьмут. Пришел вот вам сказать и обратно пойду. Кто-то настучал на всех нас. Сейчас крепость шерстят. Чую и сюда наведаются.

Борис побледнел и впервые на моей памяти неприлично выругался.

— Но кто?! — Мишка растерянно обвел всех присутствующих взглядом. И заметил, — а где Петька?!

— Нет, — замотала я головой в полном отчаянии, — он не мог! Наверное, гуляет где-то. Он в последнее время часто гуляет в одиночестве… и ужинает отдельно…

Борис выругался снова. Кивнул дядьке Власу на скамью и коротко приказал:

— Рассказывай.

— Да что там рассказывать, — дернул плечом комендант, который весь этот год работал на нас. — приехали вечером уже. Заперли нас, охрану из своих некромантов приставили. Светлые мнишки-то того, — комендант мотнул головой, намекая на ночное оцепенение, — а как в себя придут, так за нас и возьмутся. Ну, я ждать не стал, Ваську на закорки посадил, по стене спустился и сбежал из крепости. А потом к вам. Предупредить. Сынишку, вот, побоялся оставить, но как в Пределы вернусь, так очухается. Главное не задерживаться здесь слишком долго. — Дядька Влас вздохнул, — ну, раз я вас предупредил, так пойду. Мне еще за ночь надо уйти подальше. К Блоху не сунусь. Ежели это я где прокололся, так его не тронут.

— Тронут… — эхом повторил Жека. И, повесив голову ниже плеч заговорил, — я не думал, что он вправду это сделает… Думал, болтает просто… Он всегда всякую чушь нес… Я и привык, что Петька больше болтает, чем делает…

Оказалось, я совершенно зря думала, что тщеславный Петька готов на все, чтобы стать вторым, после Бориса, темным мнишкой. Нет, этот нехороший человек, быстро сообразил, что, пройдя княжью школу, он имел все шансы стать темным князем. И это ему понравилось больше, чем вкалывать, как проклятый, здесь, в Мертвых землях. Даже если впереди маячит почет и слава. Денег и власти Петьке хотелось больше, чем уважения и свободы.

И он решил вернуться в Пределы Жизни. Об этом он и рассказал Жеке.

Он мог, конечно, просто пойти к светлым и отправиться в княжью школу, но решил заработать побольше очков и сдать бунтовщиков… то есть нас.

— Влас, вам нельзя возвращаться, — Борис пристально смотрел на коменданта. — Сам понимаешь, одно дело если про нас расскажет мальчишка, которому известно всего ничего, и совсем другое, если в руки светлых попадешь ты. На тебе слишком много завязано. Мы с Мишкой снимем с тебя поводок.

— Я не могу остаться, — Влас мотнул головой, — мой сын должен жить в Пределах. Светлые не выживают здесь, в Мертвых землях. Поэтому я вернусь. Я не могу рисковать его жизнью.

— Если он попадет в руки светлых, — Борис не договорил, но у меня перехватило дыхание, а по позвоночнику пробежал холодок. Неужели светлые мнишки не пощадят ребенка?!

— Не попадет, — Влас упрямо стоял на своем. — Я знаю куда мне пойти…

— Вас найдут. С поводком ты нигде не спрячешься.

Влас вздохнул и взглянул на Бориса так, что я поняла: он вернется в Пределы Жизни во что бы то ни стало. Потому что у него нет другого способа спасти жизнь сыну… Но ведь должен же быть какой-то выход?! Если бы я могла помочь! Я была в таком отчаянии…

— Гур, — мне в ладонь ткнулась Левая. Она подошла так неслышно, что мы занятые разговорами, даже не заметили ее. — Гур, — повторила она, и я увидела очередную картинку. Между Левой и Васькой словно протянулась незримая связь. А потом мальчик