– Вот ты сама себе и ответила, что такого не может быть, – без улыбки произнес Алекс, выпутавшись из пледа.

– А разве может?!

– Не знаю. Я там в это время не присутствовал.

– Но ты же… Ты же видишь то, что другие не видят! – полетело ему в спину, когда он принялся копаться в рюкзаке в поисках зубной щетки и пасты.

– В том доме, где мы ночевали, на комоде появились следы детских ладошек! – крикнула Ольга уже в каком-то отчаянии, и Алекс снова развернулся к ней. – Накануне их не было, а потом появились!

– Я видел, – ответил он. – Видел. Но не знаю, что это может быть. Предполагаю, что какая-то сущность. Но не уверен. Я не успел выяснить.

– Это как-то связано с тем, что происходит? – спросила Ольга уже тише, будто наличие некой сущности ее не испугало, а, наоборот, успокоило. Ложное утешение.

– Возможно. Но мне не хватает многих деталей.

Она тяжело вздохнула и уронила руки меж колен. Видеть ее такой отчаявшейся, особенно в свете привидевшегося кошмара, было и страшно, и больно. Алекс с трудом удержался от порыва шагнуть к ней, обнять и прижать к себе, как накануне. Может, он бы так и сделал, если бы его не отвлек звонок мобильного.

Женский голос, немолодой, дрожащий от волнения и едва сдерживаемых слез, был незнакомым. Но Алекс понял, кто ему звонит, еще до того, как женщина представилась – помощница убитого Федора Кольцова. Он успел-таки оставить свой номер через ее соседку, но на удачу особо не рассчитывал. Однако помощница Федора нашла время и силы позвонить ему.

Разговор вышел коротким. Женщина назвалась Галиной, сказала, что приехала по делам в город и попросила о встрече. Города Алекс не знал, но запомнил, где находился ресторан, в котором они накануне обедали. Поэтому назначил встречу там.

Отключив телефон, он в сомнениях посмотрел на экран: писать Матвею о том, что ему нужно уехать? Решив, что лучше позвонить, Алекс набрал номер, но у Дымова оказался отключен телефон.

– Мне нужно кое с кем встретиться, – сказал он выжидающе молчавшей Ольге.

– Если это связано с нами, то лучше будет, если ты, наконец, начнешь раскрывать все карты.

– Да. Ты права, – вздохнул Алекс, потоптался перед ней и сунул телефон в карман штанов. – Звонила помощница Федора Кольцова. Назначила мне встречу. Через сорок минут мы встречаемся во вчерашнем ресторане.

– Я с тобой! – решительно заявила Ольга и поднялась с места. – Если считаешь, что мешаю, сделаю вид, что я сама по себе. Но хотя бы позавтракаю.

Алекс не сдержал улыбки – не дурашливой «ширмы», а обычной.

– Хорошо, поехали вместе. Не думаю, что разговор секретный.

Она была уже собрана. А он сам всегда собирался быстро. За пять минут умылся, почистил зубы и влез в привычную мешковатую толстовку. Ольга уже ожидала его возле двери, нетерпеливо вертя в руках ключ. Поверх свитера она надела ветровку, причесала взъерошенные волосы и, кажется, тронула губы натурального тона помадой. Женщина даже в походе остается женщиной…

Южный ветер браво хлопнул их по щекам и взъерошил волосы Ольги, в момент не оставив от ее укладки и следа. Она досадливо поморщилась, тогда как Алекс улыбнулся и до бровей натянул шапку.

– Ты раньше носила длинные волосы? – вырвалось у него. Ольга оглянулась, и в ее глазах мелькнуло удивление.

– Да. Подстриглась месяц назад. Надоели косы. А что?

– Ничего, – ухмыльнулся он и сунул руки в карманы. – Со стрижкой тебе тоже хорошо.

– Тоже? – уцепилась она за его ляп. Но Алекс, дурашливо улыбнувшись, нарочито беззаботно засвистел мотивчик и зашагал по выложенной плиткой тропе к выходу с территории гостиницы.

В ресторан они приехали раньше времени, но Галина уже дожидалась их. Алекс безошибочно вычислил ее среди других посетителей. Пожилая женщина, обводя растерянным взглядом зал, куталась в широкую кофту. Чувствовала она себя в этом заведении явно неуютно. Перед ней на столе стояла обычная бутылка с водой и наполовину полный стакан. Но Галина к нему не притрагивалась. Когда она в очередной раз подняла глаза, Алекс приветливо улыбнулся и направился к ее столику.

– Здравствуйте! – бодро поздоровался он. – Вы Галина?

Морщинистые губы женщины тронула ответная улыбка. Она кивнула и сделала движение, будто собиралась подняться. Но Алекс жестом попросил ее остаться на месте.

– Я – Алекс. Можно – Саша, если вам так удобнее. А мою спутницу зовут Ольгой. При ней можно говорить обо всем.

Женщина мелко закивала. И хоть она продолжала улыбаться, глаза ее были красными и наполненными слезами.

– Вот ведь как вышло, – пробормотала она вместо приветствия. Алекс сочувственно кивнул. Когда к их столику подошла официантка, он первым делом поинтересовался у Галины, что она желает заказать. Женщина неуверенно качнула головой. И Алекс попросил для нее и себя черный чай и сладкие пирожки. Ольга выбрала то же самое.

– Вот ведь как вышло, – повторила Галина после того, как официантка ушла.

Она грустно и по-стариковски подробно жаловалась, плакала и сетовала. Алекс не перебивал, слушал с искренним сочувствием и в такт кивал. Ольга прислушивалась к разговору, дважды ответила на чьи-то сообщения, но в монолог Галины не вклинивалась. Официантка принесла еще чая. Алекс ненавязчиво подливал его Галине и Ольге и снова слушал и кивал. Из сетования и тихого плача женщины он выцепил главное: кто-то приходил к Федору с просьбой такой необычной, что старик вынужден был отказать в помощи. Кто был этот посетитель, о чем просил – женщина не рассказывала. Алекс терпеливо дожидался удобного момента, понимая, что ей нужно выговориться, выплеснуть горе и жалобы на несправедливость и сердитого следователя, который не отличался мягкостью и пониманием. Галина сама прервала свой монолог, замолчала на полуслове, растерянно захлопала редкими ресницами, а затем удивленно выдохнула:

– Ой, что же это я!

И торопливо промокнула глаза бумажной салфеткой.

– Все о своем, о своем…А ведь у вас ко мне вопросы есть, верно? Федор предвидел ваш визит…

– Вот как? – удивился Алекс, хотя, зная о даре Федора Кольцова, удивляться не должен был.

– Да-да! – снова мелко закивала женщина, а затем засуетилась, выложила на стол старый ридикюль, похожий на огромный кошелек для монет, и закопошилась в нем.

– Вот! – сказала она, доставая газетную вырезку, заботливо разгладила ее руками и подвинула Алексу. Он с любопытством бросил взгляд на заметку и узнал фотографию. На ней был он сам, восьмилетний. «Чудо-ребенок» – называли его в заметке. Алекс вспомнил, что к ним домой приезжал журналист, с которым беседовал не он, а мама. Но фотограф, сопровождающий журналиста, сделал несколько снимков. Ради того визита мама нарядила Алекса в накрахмаленную белую рубашку, строгие неудобные брюки и пригладила с водой непослушные волосы. Когда вышла статья, мама купила сразу несколько экземпляров газеты и раздала знакомым.